— Ой, Аристоша! — спохватилась Домна Фроловна. — А как же быть с обменом?
Аристарх Петрович с недоумением поднял осоловевшие глаза:
— К-каким обменом?
— А тут без тебя приходил один узнавать насчет обмена. Спрашивал насчет тепла, природы, воздуха…
— Ну и что ты сказала?
— Сказала, как есть. Квартира, говорю, светлая, теплая. Рядом речка, сосновый лес… не житье, а рай. Курорт Мацеста.
— А он что? — обсасывая хвост селедки, интересовался Аристарх Петрович.
— Спасибо, говорит. Не ожидал. Кланяйтесь своему супругу и скажите, что я советую ему серьезно лечиться от какой-то квартирной клеп… клеп… Ах, вспомнила. Клептомании.
— В чем он одет? Какой из себя? — испуганно вскочил Тюлькин.
— В сером костюме, зеленой шляпе.
— А усы? Есть ли усы?
— Ну да! Пышные, черные усы с завитушкой.
— О небо! — ухватился за голову Аристарх Петрович. — Что ты наделала? Что натворила? Да это же был председатель комиссии по распределению новых квартир. Сам пред-се-да-тель!
Домна Фроловна запустила руки в кудлатую прическу и упала на кушетку.
Синеглазые москвички
В селе Варваровка большой переполох. Женщины моют хвощом полы, белят печи, развешивают на окна глаженый тюль. Парни с зари осаждают парикмахершу Дусю и упрашивают покрасивее подстричь, сделать модную прическу. Председатель колхоза Игнат Фомич и завхоз Митрич хлопочут в колхозной гостинице и примеряют, где расставить койки, тумбочки, куда повесить зеркала. Словом, все жители Варваровки так или иначе охвачены предпраздничной суетой. Только одна Маланья, жена председателя колхоза, хитрая, недоверчивая баба, которая даже соседке решето одолжает после того, как семь раз подумает, с утра не в духе. Длинный нос ее болезненно морщился, в серых глазах стыла досада. И было от чего.
В Варваровке, по точным подсчетам Маланьи, значилось (включая и ее родную дочь Нюсю) тридцать шесть девушек на выданье. И каждой нужен жених, хороший парень по душе.
Из этого трудного положения Маланья в прошлом году могла бы найти выход. За дочерью ее начал было ухаживать Костя-тракторист. Хороший, работящий парень. Он сразу же пришелся по душе Маланье, и она уже запросто стала называть его своим зятьком, тайно подумывала о предстоящей свадьбе. Однако все ее сокровенные планы разрушили московские девчата, приехавшие на уборку урожая. И откуда их столько взялось! И беленькие, и черненькие, и рыженькие… Они как-то сразу подружились с сельскими парнями и пленили их сердца. Косте-трактористу приглянулась белокурая девушка с завитушками, и к концу уборки он (к удивлению Маланьи) женился на ней.
В этом году Маланья поимела виды на соседского Митю, приехавшего весной из армии. Но тут опять над ее наметками нависла новая угроза. Вчера Игнат вернулся из райкома сияющий, довольный и еще из палисадника воскликнул:
— Радуйся, мать! Хлебец теперь уберем подчистую.
— Это что же? Тракторов тебе прибавляют или еще чего?
— Зачем тракторов? Тракторов у нас своих хватает. Люди к нам едут. Люди! Пятьдесят студентов-москвичей.
Маланья как стояла с махоткой сметаны в руках, так и плюхнула на ступеньку крыльца.
— Так и знала… Сердцем чуяла, что опять приедут эти вертушки, хохотушки.
— Да какие же они вертушки? — пожал плечами Игнат Фомич. — Девчата как девчата. И работают с огоньком, и культуру на село продвигают. Сколько бесед провели, кружки разные создали…
— И женихов последних расхватали! — добавила Маланья.
— Всякому фрукту свое время, мать, — неунывающе улыбнулся Игнат. — Придет времечко, и мы Нюсину свадьбу справим.
— Смеешься? Зубки скалишь, дурень лысый! — перешла в наступление Маланья. — А над кем смеешься? Над своим дитем родным. Над своим позором. Мало того, что одного жениха отбили, теперь до другого черед доходит. Нет уж… не выйдет! Делай как хочешь, а чтоб этих свистушек и дух в Варваровке простыл.
— Что значит «простыл»?
— А то. От ворот им крутой поворот.
Игнат Фомич сердито выгнул брови:
— Ты соображаешь, что говоришь? Как можно людям, которые приехали нам помочь, давать от ворот поворот?
Спохватившись, что сказала лишнего, Маланья, сбавив тон, заговорила: