Точно с такой же целью предстал перед главой курортной комиссия местного комитета и я, подхваченный волной летнего ажиотажа. Между прочим, наш предкомиссии Юрас Юрасыч Бобиков добрейший человек. Вы заранее знаете, что в ответ на вашу просьбу он лишь вздохнет и широко разведет руками, но все равно вас тянет к нему, как кролика к свежей капусте, и вы идете. И не напрасно. Юрас Юрасыч наградит вас такой милой улыбкой, даст вам об отдыхе такие советы, что вы наверняка забудете обо всех санаториях на свете.
Мне, например, довелось лично испытать это. Юрас Юрасыч еще у порога наградил меня нежной улыбкой, любезно пригласил занять место у его стола, а когда я оказался перед его очами, понимающе вздохнув, спросил:
— И вы?
— И я…
Бобиков традиционно развел руками и, распахнув передо мной книгу с четырехзначной цифрой кандидатов на получение путевок, глубочайше вздохнул:
— Беда! Сущий кошмар с этими путевками. Как лето, так все непременно заболевают. И тетушки, и дядюшки, и бабушки, и детки… У всех радикулиты, гастриты, переутомлиты. И всем непременно подай Кислые Воды, Боржоми. Сочи… А что в этом курорте толку? Что?
Юрас Юрасыч откинулся на спинку стула, сделал удивленно-непонимающие глаза и продолжал:
— Курортник — это раб медицины. Он связан по рукам, по ногам распорядком дня, он прикован к определенному месту в столовой и к топчану на пляже. Потом процедуры, процедуры… Но зато, дорогой мой, какой простор, какое раздолье для отдыха дикарем! Куда захотел, туда и пошел, где вздумал, там и сел, что купил, то и съел. Ты, как птица, паришь над землей, и все тебе доступно, все красоты распахнуты пред тобой. Ах, что за чудо этот вольный отдых! Какая это, батенька, благодать! В связи с этим я даже стихи написал. Вот послушайте куплетик.
Дикарь — это звучит гордо! Именно так, милейший. Плюньте вы на этот курорт. Пошлите его курице под пятку. Проведите хоть одно лето на лоне… Я вам охотно предложу десяток чудеснейших видов отдыха вне курорта. Ну почему бы вам, скажем, не воспользоваться опытом героя Ильфа и Петрова и не покатить по земле пустую бочку, скажем, от Мурома и до Карпат, от Чухломы и до Одессы? Отчего бы не вооружиться киркой альпиниста и не покарабкаться на горы, не пошагать с рюкзаком в туристской цепи? Скажете, возраст не тот, не те лета. Да, не те. А вспомните-ка Семенова-Тян-Шанского, Миклухо-Маклая… Ведь и тогда курорты были, а они предпочли…
Я приложил руку к больному сердцу и хотел было провести водораздел между научной экспедицией и отдыхом, но Бобиков и рта не дал мне раскрыть. Он еще сильнее стиснул мой локоть и таинственно спросил:
— Скажите, хотели бы вы в течение отпускного сезона приобрести силу древнего помора?
— Разумеется, — ответил я. — Кто же откажется от такой заманчивой перспективы?
— Ну так не теряйте времени, дорогой, на беготню по курортным комиссиям и беритесь за отдых волоком.
— Не понимаю. Что за отдых такой?
— А и понимать нечего. Дело, проверенное еще предками нашими. Купите себе лодку, только не резиновую, а обыкновенную — из досок, можно долбленную корытом, достаньте побольше веревки, войлок от хомута, сшейте на каждого члена семьи по лямке, завезите лодку поездом куда-либо в район Приуралья и смело вперед, тореадоры! Тяните ее на Рижское взморье.
— Тянуть? Волоком? Да вы что? — отшатнулся я. — Этак к концу отпуска и дуба дашь, скопытишься, как говорят.
— Верно. Согласен. Тянуть по земле будет нелегко, — живо согласился мой советчик. — Но зато когда ваша лодка коснется по пути какого-либо водоема, вы, милейший, испытаете такое счастье, такое наслаждение, какое ни одному курортнику и во сне не снилось. Ей-ей. Попробуйте, не пожалеете. Я этим летом непременно впрягу в лямку жену, тестя, тещу и поволоку. Северным маршрутом, что и вам предложил.
…Мое сообщение об «отдыхе волоком» было встречено на семейном совете в штыки и разгромлено до основания. Зато у меня оказался верный училищный друг Сашка Наумов, с которым мы и тронулись в путь по маршруту Череповец — Рижский залив.
К концу отпуска мы, усталые, бородатые, с растертыми от лямок плечами, приволокли наконец-то свою дьявольски тяжелую лодку на волны и в изнеможении упали в нее сами. В это время нашу пирогу потряс удар, послышался визг женщин и чей-то удивительно знакомый бас: «Черт их носит, этих дикарей!»