— Ну хорошо. Хорошо. Не ори. Не пугай кур на нашесте. Я сама переселюсь в голубятник, а ты перейдешь в пещеру.
— Вот, вот. Только этого и не хватало! — очумело пробормотал Иван Иванович. — Осталось обрасти волосами, вооружиться дубиной и поселиться в пещере. И я поселюсь. Пусть все знают, к чему приводит твоя алчность к деньгам.
Иван Иванович сгреб вгорячах толкач от ступы и прямо в трусах побрел через двор по направлению к старой пещере, где хранились бочки из-под вина и капусты.
Глубокой ночью, когда весь город спал, Иван Иванович снова показался среди двора. Но на этот раз он был уже не с толкачом, а с дегтярным ведром и квачом в руках. Тихо крадучись, босиком, на цыпочках, он вышел на улицу, приблизился к собственным воротам, огляделся по сторонам и мазнул дегтем по доске.
На улице крепчал ветер. В небе сверкали молнии, грохотал гром. Но Иван Иванович, кажется, забыл обо всем на свете. Поднимаясь на цыпочки и приседая, клонясь то вправо, то влево, он ожесточенно выводил аршинными буквами на тесовых воротах: «Люди! Будьте бдительны! Не попадайтесь в сей дом. Здесь вас обдерут как липку».
Над этими предупреждениями Иван Иванович начал было выводить еще один гневный аншлаг, клеймящий позором квартироспекулянтов, как вдруг полыхнула молния, дрогнула земля и вместе с раскатом грома за воротами с треском рухнула какая-то постройка.
Иван Иванович вбежал во двор и схватился за голову в страшном смятении. Перед ним в хаотическом нагромождении лежал развалившийся голубятник, а из-под обломков его торчали ноги Варвары Петровны.
Когда через полчаса пришла машина «скорой помощи», Варвара Петровна подозвала знаками мужа, попросила кусочек бумаги, карандаш и написала:
«Ваня! Из развалин голуб. сдел. пристр. к кур. и пуст. еще двух. Твоя Вырвра».
Вопросительный знак
За канцелярским столом, беспорядочно заваленным бумагами, сидит с лупой в руках безвременно облысевший инструктор по кадрам Нил Иванович Неразберихин. По его сосредоточенному, усталому лицу градом катится пот и тихо падает на личное дело номенклатурного работника товарища Плотицына. Почти беспрерывно раздаются телефонные звонки, в дверь стучат очередные посетители, но Нил Иванович сидит неподвижно, окаменело. В эти минуты все его существо, его взор прикованы к вопросительному знаку, стоящему над словами служебной характеристики — «чуток и отзывчив, достоин выдвижения».
Вопросительный знак был маленький, потертый и изрядно потускневший от давности, но сквозь лупу он казался огромным и грозным. Упершись своим основанием в слово «достоин», он словно живой смотрел на Неразберихина и как бы произносил:
— Мое почтение, Нил Иваныч! Это я, очень важный знак препинания, вопросительный знак. Ставят меня и конце предложения всякий раз, когда оно содержит вопрос. Зачем меня поставили над предложением — этого я не знаю. Быть может, просто так, по ошибке.
— По ошибке… Эка чертовщина, по ошибке, — бормочет Неразберихин. — И какой же чудак станет ставить тебя ни с того ни с сего, да еще над такими словами. Э-э, нет, батенька, я стреляный воробей, меня на мякине не проведешь. Тут явно что-то неладно, тут где-то собака зарыта!
Неразберихин снова листает от корки до корки личное дело Плотицына и опять склоняется над злополучным вопросительным знаком.
— А может, то не вопросительный, а восклицательный знак? — задает себе вопрос Неразберихин. — Нет, никакого сходства! Абсолютно никакого. Как небо от земли. Мешают верхняя головка и хвостик. Вот если бы убрать верхнюю головку и чуть выпрямить хвостик, тогда бы да!.. Тогда был бы настоящий восклицательный знак. Тогда бы эти слова о чуткости и отзывчивости выглядели по-другому. Они бы рассматривались с точки зрения восторга, восхищения и даже восклицания. Тогда бы и разговор был другой. Бери и смело назначай с повышением. А так, нет… Так дело не пойдет. Брать на себя ответственность я не согласен. Все остается под вопросом.
Неразберихин решительно нажимает кнопку звонка, и через минуту в кабинет влетает белокурая секретарь-машинистка. Нил Иванович поправляет на затылке жалкий остаток рыжей растительности и деловито спрашивает:
— Товарищ Плотицын здесь?
— Здесь, Нил Иванович, — отвечает секретарь. — Четвертый день сидит в приемной.
— И пусть посидит! Не на пожар собрался, а на руководящую работу! — сердито ворчит Неразберихин.