— Вами, товарищи, — начинает Неразберихин, — представлен материал на выдвижение по службе товарища Плотицына…
— Да, нами, — подтверждают низовые работники.
— Это предложение мы поддерживаем целиком и полностью. Но весь вопрос упирается в одно «но». Вот смотрите, — и Нил Иванович упирает острием карандаша в служебную характеристику. — Посмотрите внимательно и скажите, что вы там видите?
— Обыкновенную характеристику, Нил Иванович.
— Правильно! Это она. Но теперь вооружитесь лупами и взгляните вот сюда, на слова «достоин выдвижения».
Работники с периферии вооружаются лунами и склоняются над листом служебпой характеристики.
— Здесь стоит какой-то вопросительный знак, — говорит один.
— Да, здесь действительно вопросительный знак, — подтверждает другой.
— Вот в том-то и дело, что это вопросительный, а не восклицательный! — победоносно произносит Неразберихин. — Вот тут-то и собака зарыта. Будь то не вопросительный, а восклицательный знак, я бы вас и не вызвал… Да еще в такое горячее время уборки. Но поскольку это не какая-либо второстепенная кавычка, а вопросительный знак, не обессудьте. В бирюльки не играем, знаете ли. Дело ответственное. Надо разобраться, так сказать, вскрыть и обнажить все корни возникновения этого препинания.
— Нил Иванович! Помилуйте!! — воскликнул вдруг сотрудник отдела. — Вспомните! Да это же ваш… Ваш вопросительный знак, который вы поставили, когда решали ребус.
Пшеничные пышки
И до чего же любит пить чай Макар Макарович Чупилка! Обойдите вы всю округу, но вряд ли где найдете такого любителя чаепития, как Макар Макарович. Его, как говорится, хлебом не корми, щами не потчуй, а чайку дай попить вдосталь.
Усядется Макар Макарович за стол, расстегнет воротничок рубашки и сидит себе у шипящего самовара — блаженствует. Ну, а если к этому чаю да подадут пшеничные пироги или пышки, тогда пали из пушек, объявляй пожарную тревогу, а Макар Макарович ни за что не бросит чаепитие. Его и трактором не оттащишь от самовара. Будет сидеть до тех пор, пока не скажут: «В самоваре пусто».
Вот и теперь, увидев с кузова полуторки в окнах колхозной чайной объявление: «Сегодня чай с пшеничными пышками», Макар Макарович сразу же заметушился. Вместо яблок начал насыпать картошку, сельдерей стал путать с морковкой и в конце концов махнул рукой и сказал колхозницам:
— Ну, вы тут действуйте… торгуйте сами… а я пойду чайку попью с морозцу.
В уютной колхозной чайной Макар Макарович уселся поближе к самовару, расстегнул, по обыкновению, воротник рубашки, отпустил на три дырки ремень и, подозвав молоденькую белокурую официантку, весело пророкотал:
— А ну-ка, доченька, погрей.
— Сколько прикажете?
— На первый случай стаканов восемь чаю… и пять порций пшеничных пышек. Да которые погорячей, доченька, по-го-рячее. Эх, и до чего ж люблю попить чайку с горячей пышкой!
Официантка поспешила на кухню, а Макар Макарович вынул из нагрудного кармана расческу и, глядя в лоснящийся, начищенный до зеркального блеска бок пузатого самовара, начал причесываться. Не спеша сделал косой пробор, закрутил на палец усы и, поджидая официантку, уставился в окно, чуть подернутое узорчатой вязью морозца.
За окном празднично шумел, гудел колхозный базар. Гоготали гуси, повизгивали поросята, ревели машины, поскрипывали полозья саней, и сквозь этот шум, гомон слышался веселый голосок молодой садовницы Груни:
— Ранет, лучше такого нет! Дыни медовые — весом пудовые!
В чайной то и дело хлопала дверь. Входили и выходили посетители, оживленно разговаривали. Лишь Макар Макарович сидел молча. Все его мысли сейчас вертелись вокруг красивого самовара и председателя сельпо Погремушкина.
— Экий неповоротень, сом обомшелый, — бормотал про себя Макар Макарович, — сколько раз предлагал: давай откроем в колхозе свою чайную. А он и в ус не дует. Подожди да погоди… А как бы было хорошо попить зимой чайку под завывание метели!
Макар Макарович живо представил себе уютный зал, длинный стол с самоваром на середине, поджаристые, с хрустящей масляной корочкой пышки, кипяток с ароматным грузинским чаем и, проглотив набежавшую слюну, мечтательно вздохнул.
Между тем самовар весело засвистел, запыхал, как паровоз, струйками пара, и на столе появились стаканы с заваркой, большая тарелка, груженная доверху пышками.