— Прошу любить и жаловать! Я в самом центре! — воскликнул он и запнулся: в самом центре доски отличников висел портрет Василия Телегина.
— А я?.. Где же я? — воскликнул Федя.
Тамара с укором покачала головой:
— В другом месте, Феденька! На доске хвастунов.
Рекорд Ведеркина
Верьте не верьте, а на рядового Ведеркина спортивная слава свалилась, как тыква с крыши. Не ждал он ее: слишком неповоротлив был. С кросса однажды его привезли на телеге, бревно в спортгородке преодолевал только на карачках.
И вдруг… Ведеркин чемпион. Единственный в гарнизоне рекордсмен по прыжкам через препятствия. Нет, об этом стоит рассказать.
Нежилось летнее утро. В лучах солнца купались травы. В лужах прихорашивались чумазые воробьи. Дневальные из шлангов навешивали радуги над лагерными клумбами и молоденькими деревцами.
По сигналу горниста из палаток высыпали солдаты и живо построились на площадке у спортгородка. Подошел старшина. Одно его слово, и шеренги вытянулись по струне. Другое — и все замерли. После третьего он вышел на середину строя:
— Товарищи! Сегодня мы снова испытаем свою, так сказать, невесомость. Совершим «космический» прыжок через ров.
Все засмеялись. Только Илья Ведеркин не проронил ни звука. Он с таким ужасом смотрел через головы своих товарищей на глубокий, обваленный сапогами ров, будто в нем таилась погибель его. «Мне легче быка поднять, чем ров перепрыгнуть, — говорил он всякий раз старшине и тихонько, чтобы не слышали другие, просил: — Вы уж освободите меня от этой процедуры. Из меня прыгун, как из слона акробат». И старшина, глянув в страдающие глаза солдата, отвечал: «Ну ладно. Отдохните».
Илья Ведеркин хотел и на этот раз подобным образом миновать злополучную преграду, но не успел. Старшина подал команду и повел подразделение через штурмовую полосу. Птицами перелетали солдаты двухметровый ров. Старшина сам страховал их, подбадривал:
— Так! Так! Молодцы!
Последним под громкие крики «Давай!», «Нажимай!» устремился ко рву Илья Ведеркин. Бежал он меж кустов медленно, увалисто, и все заранее сочли, что быть ему снова на дне. Но тут случилось что-то невероятное.
Илья Ведеркин неожиданно рванул в сторону от кустов и бросился во весь дух к трехметровой, залитой водой канаве. Все так и ахнули. Еще ни один солдат даже не пытался взять ее, а тут… Ведеркин на удивление всем легко перескочил через канаву, одним махом преодолел высокий забор и только за проволокой остановился, испуганно поглядывая назад.
Все кинулись к нему. Первым подбежал спорторганизатор Степан Шумиха.
— Илья! Друг! Поздравляю! — задыхаясь от восторга и обнимая Ведеркина, выпалил он. — Признаться, не ожидал. Ну и ну! Ты даже сам не знаешь, чего достиг.
Он вскочил на бревно и, подняв руку, воскликнул:
— Товарищи! Мы только что были свидетелями огромного события для нашего, а может быть, и других гарнизонов. Наш товарищ побил сразу три рекорда. По прыжкам в длину, высоту и через трудные препятствия. Поздравим же абсолютного рекордсмена с блестящей победой. Ура!
Ведеркин вырывался из объятий, пытался что-то объяснить, но ему не дали и слова вымолвить. По команде Шумихи его подхватили на руки и стали дружно качать. Кто-то надел Илье на голову наспех сплетенный венок из полевых цветов.
И с той поры началось. Рядового Ведеркина купали в славе и стенгазета, и спортивная секция, и художественная самодеятельность. Но больше всех, конечно, старался Шумиха. При его руководящем участии был выпущен специальный боевой листок с броским заголовком «Рывок к славе», на видном месте вывешен портрет рекордсмена, местным поэтом написана песня «Эх вы, ровики, канавы». Однако Степану Шумихе показалось и этого мало. Он собрал спортивный актив и, хмуря лоб, предложил:
— Скупы мы, товарищи. Дико скупы. Человек свершил такое! Можно сказать, пересек спортивный меридиан, а мы отделались стишками, боевым листком. Стыдно это и не к лицу. Надо воздать должное герою. В гипсе его воспеть.
— В каком гипсе?
— В каком, в каком. Понимать надо. О скульптуре веду речь. Я уже и мастера подыскал, самоучка, местный Вучетич. Он его живо увековечит.
— А не слишком ли, скульптуру? — усомнился кто-то.
— Что значит слишком? — вспылил Шумиха. — Да будь это в Опенках, на родине чемпиона, там бы и бронзы не пожалели. А вы?! Гарнизон должен знать своих героев. Будем лепить. К тому же я предлагаю освободить рядового Ведеркина от всех общественных нагрузок, тренировок и попросить шеф-повара учредить для него персональный обед.