Брынза с сельдереем
Томаш Нунек
Пятая жертва «любителя варёных бобов» ничем не отличалась от остальных убитых маньяком. Боб — в этот раз его звали Джек Баллардис — валялся в одном халате на мягком диване. Тело покраснело, словно его сварили в кипятке. На маленьком, свёрнутом в ленту Мёбиуса столике стояла тарелка с брынзой и сельдереем. Булка хлеба, с которой бобы любили жрать эту смесь, валялась на полу.
Никаких отпечатков, никаких улик, никаких посторонних. Записи множества видеокамер в коридоре ничего не дали — их взломали и подменили. В самом номере никаких камер не было. Частная жизнь и прочие гражданские права.
— Результаты анализа? — спросил я.
Денис Стравинский, чей профиль сейчас виднелся у меня на ладони, тут же отозвался.
— Как обычно. Нестабильные химические соединения. Взаимодействовали с водой в организме. Сварили нашего парня изнутри. Затем, когда всё выкипело, распались на безопасные составные части. Других следов нет, и каким образом это всё попало в организм — узнать тоже нельзя. На теле ничего не видно? Его никто не колол?
— Нет.
— Ну, тогда ты и сам всё понимаешь.
Я понимал — опять тупик. Денис был тем самым умником из команды статистиков–аналитиков, который сформулировал почерк маньяка и придумал ему прозвище. Прочитав дело, я попросил, чтобы Стравинского перевели ко мне. Люди, которые умеют складывать не только дважды два, но и кое–что посерьёзней, всегда в цене.
Правда, дальше почерка мы пока не продвинулись.
Я присел рядом с трупом и ещё раз внимательно его осмотрел. Если судить по документам, ему было около пятидесяти, но я бы не дал больше тридцати. Бобы умеют следить за собой, и они одни из немногих, кто способен себе это позволить.
— Ты так и не получил допуск к архивам? — спросил я у Дениса.
— Нет. Бобы отказываются, — Стравинский пожал плечами. — Я попробую сделать ещё один запрос, но ты же знаешь, как долго это длится.
— Знаю. Сколько сейчас бобов на станции?
— Около тысячи.
— Сообщи им об очередной жертве. И напомни, что ещё три недели назад их было на пять человек больше, а маньяк может и ускориться.
— Понял.
Я щелкнул пальцами, и ладонь очистилась. Вновь появились линии жизни, смерти и прочей ерунды.
— Чем же вы так провинились? — спросил я у трупа.
Красное лицо словно стыдилось того, что не может ответить. Я вытащил из миски стебель сельдерея, подцепил пальцем маленький кусок брынзы и закинул в рот. Все необходимые исследования давно провели, можно было не опасаться отравления, но я всё равно поморщился.
Вкус этой смеси был отвратительным.
Лиза Кван
Первое, что я увидела, были часы. Не настоящие. Татуировка в виде циферблата. Стрелки застыли за пять минут до полудня или полуночи. Вот только вместо «двенадцати» была короткая надпись «проблема».
Я думала, что уже нигде в наше время не найти «простых» татуировок. В моде — голография, трёхмерность, переливающиеся цвета. Уж насколько отсталым и аграрным был Армстронг, с которого я родом, но даже там я не встречала подобной старины.
Позже Крис рассказал, что здесь это модно. Ретро и винтаж всегда ценятся среди тех, кто может себе это позволить.
Да. Его звали Крис. Он заметил мой взгляд и заговорил первым.
— Всегда попадаю в неприятности. Вот сейчас, к примеру, я встретил вас.
Я вздрогнула и посмотрела на него. Худощавое лицо с выступающими скулами, высоким лбом и добрым взглядом голубых глаз.
Этот взгляд проник в моё сердце и поселился там.
— Вы не местная?
Кажется, я тогда покраснела. Засмущалась, как глупенькая провинциалка, встретившая прекрасного принца. Впрочем, я такой и была. Представляю, как нелепо выглядела в своём залатанном комбинезоне, сжимая рюкзак в трясущихся руках. Дождалась восемнадцатилетия и сбежала из дома. Каждый встречный казался агентом безопасности, готовым отправить меня обратно, хотя теперь я имела право делать всё, что мне захочется.
— Меня зовут Крис Найди. Я с Боба, — представился он.
— Что? — должно быть, моё недоумение было слишком забавным, и он рассмеялся.
— Крис Найди. С Планеты «Боб». Здесь так принято представляться. Не знали?
— Нет, — я покачала головой и тут же добавила, боясь показаться невежливой, — я — Лиза. С Армстронга. У нас там выращивают зерно, картофель, табак — он мало где приживается, а в искусственных теплицах получается совсем не то. Ещё сельдерей… извините, вам должно быть не интересно? — спохватилась я.
— Безумно интересно. Особенно про сельдерей, — он улыбнулся. — Видите ли, на Бобе самым большим лакомством является брынза с сельдереем. Скорее всего, его доставляют именно с Армстронга. Мы ценим натуральные продукты. Синтезаторы — это всё–таки не то.