Она обнимает меня. Когда она не встречает сопротивление, то крепче сжимает меня.
— Это не твоя вина. Мне не обязательно знать все обстоятельства или что именно произошло, но я знаю, что пагубные привычки способны завладеть чьей-то жизнью. И иногда нам, посторонним, трудно это понять.
Встав на колени, я поворачиваюсь к ней лицом.
— Я все это уже слышал, — говорю я ей.
— Тогда ты меня не слушаешь. Плохие вещи случаются, Кам. И я понимаю, что прямо сейчас ты ненавидишь своего брата за смерть, но он не делал этого с тобой. Он умер от передозировки наркотиков. И, возможно, это то, о чем тебе стоит подумать, потому что я уверена, что он не хотел бы, чтобы ты винил себя.
— Я знаю, — выплевываю я.
— Знаешь? Разве твое чувство вины не удерживает тебя от того, чтобы сделать в своей жизни что-то, что могло бы быть тебе небезразлично?
Я хмуро оглядываюсь через плечо.
— Ты не знаешь, о чем говоришь.
В ее глазах, когда она смотрит на меня, нет жалости, только смягченное выражение и, возможно, немного понимания. Она легонько целует меня в плечо.
— Да, я знаю. Я знаю, ты хочешь сделать больше, чем есть на самом деле.
— Откуда тебе это знать?
— Я вижу, как работает твой разум всякий раз, когда ты говоришь о местных предприятиях и о том, как у них идут дела. У тебя всегда есть идея о том, как улучшить их. Ты видишь то, чего не видят другие. Тебе нужно двигаться вперед, Кам. Перестань позволять своей ненависти к отцу или гневу на брата сдерживать тебя. Возможно, ты никогда не сможешь простить своего отца, но ты должен простить своего брата.
Смелые слова, и они поражают меня, как молния.
Вздохнув, я пытаюсь объясниться, не сердясь на нее.
— Ты не понимаешь. Это все, о чем я могу думать. Я окончил Колумбийскую школу бизнеса через четыре недели после смерти Брэндона. Я должен был пойти работать к своему отцу, но я этого не сделал. Горе от смерти моего брата было слишком велико. Вместо этого Ванесса пошла к нему работать, а я взял небольшой отпуск. Я понятия не имею, как долго она трахалась с ним, прежде чем я застукал их в тот День благодарения. Я никогда не спрашивал. Она пыталась сказать мне, что его горе повлияло на нее, и она только хотела утешить его. Его горе? Его горе! Ты можешь в это поверить?
Макайла встает на колени и кладет руки мне на плечи.
— Нет, я не могу. Я не могу поверить, что тебе пришлось столкнуться с этим в разгар скорби по своему брату. Мне так жаль.
— Не стоит. Мне не жаль. На самом деле, застать их вместе, возможно, было лучшим, что когда-либо случалось со мной, потому что это привело меня сюда. Спасатель я или нет, но моя жизнь здесь намного лучше, чем там. Как я уже говорил тебе, моя мать думает, что я живу в мире грез и что я отказываюсь устраиваться на настоящую работу, потому что хочу причинить боль своему отцу, и она говорит мне так часто, как только может, что я причиняю боль больше себе, чем ему.
Ее руки скользят вниз, и она сжимает мои.
— Ты думаешь, она права?
Я кладу руки ей на бедра и притягиваю ближе к себе.
— Иногда я так и делаю. В последнее время больше, чем раньше.
Она кладет голову мне на плечо.
— Может быть, это означает, что ты наконец-то поверил в это и готов что-то с этим сделать.
— Я не знаю, — выдыхаю я с глубоким вздохом. — Все, что я знаю, это то, что я готов прекратить говорить об этом.
Долгое время мы остаемся в своем положении. Уставившись друг на друга. Неподвижные.
После более чем достаточного количества разговоров наедине, я толкаю ее на кровать и наклоняюсь, чтобы поцеловать ее колено.
Она хихикает.
— Это щекотно.
Звук хриплый и с придыханием. Мне это нравится. Мне нравится ощущение ее кожи, и я провожу губами немного вниз, чтобы поцеловать ее икру, затем еще ниже, чтобы поцеловать косточку лодыжки.
Ее пальцы шевелятся, и я беру ее ступню в свои руки и начинаю массировать ее.
Она приподнимается на локтях.
— Это так приятно.
Двигая пальцами, я надавливаю чуть сильнее.
— Летом после колледжа я отправился в поход с моим братом и моим лучшим другом Кином Мастерсом. Каким-то образом мы оказались в самолете, летящем в Сингапур потому, что Кину пришла в голову идея, что сингапурские женщины не похожи ни на кого другого на Земле.
Ее улыбка озаряет все лицо.
— И таковыми они и были?
Я качаю головой из стороны в сторону, словно разминая мышцы в памяти.
— Они были великолепны, это точно, и они были маленькими, такими низенькими и миниатюрными. Но стоит отметить, что у них были самые удивительные руки. Массаж, который они делали, определенно не был похож ни на какой другой.