О, Боже, я так волнуюсь.
Он снял рубашку и закинул ногу на ногу, я сразу же замечаю его длинное, худощавое тело. Он стоит возле главной башни спасателей, которая, как ни странно, больше не используется как башня из-за своего возраста. Тем не менее она остается прочно укоренившейся на Лагуна-Бич, потому что является культовой. По крайней мере, так мне сказал Кам.
Издалека я наблюдаю, как он потягивается и двигается. Всегда очарованная линиями его тела, его изгибами и впадинками, я задаюсь вопросом, если я замру прямо здесь, как долго я смогу наблюдать за ним, прежде чем он посмотрит в мою сторону.
Через несколько секунд он поворачивается в мою сторону с такой широкой, яркой и искренней улыбкой, что мне хочется расцеловать его лицо. Я хочу запустить руки в беспорядок его волос, провести кончиками пальцев по этим бровям и проследить языком по изгибам его ушей. Я хочу съесть его, как самое сочное яблоко, и позволить ему стекать по моей ладони, запястью, предплечью, а потом вылизать его целиком.
Вместо этого, Меган с буквы Б — это все, что я могу видеть, тот образ из ночи в клубе, когда она облизала его целиком, и все, что я могу изобразить, — это слабый намек на улыбку.
— Привет.
— Привет. — Он подхватывает меня на руки и кружит, игнорируя или не замечая моего отчужденного поведения.
— Ты выглядишь… великолепно, — говорит он, опуская меня на землю.
Я не отвечаю. Вместо этого смотрю на корзинку для пикника, которую держу в руке, хотя, честно говоря, мне все равно, будем ли мы есть вообще.
— Я снял для нас домик на ближайший час, — говорит он мне, указывая на один примерно в пяти хижинах от нас.
Заботливая рука на моей пояснице, когда он забирает у меня корзину, заставляет мои колени ослабеть.
— Итак, сегодня утром возле моей башни был парень, который продолжал притворяться, что тонет…
Мы всегда с нетерпением ждем возможности рассказать друг другу о событиях дня, но прямо сейчас все слова, кажется, сливаются воедино. Шаг за шагом, бок о бок на песке, я чувствую, что могу лопнуть, если не спрошу его о том, что я видела.
Внутри домика есть телевизор, диван, пара стульев и мини-бар. Должна сказать, это довольно мило. Кам ставит корзинку на столик перед диваном и, нахмурившись, поворачивается ко мне.
— Ты злишься на меня?
— А должна? — Я сжимаю губы и медленно провожу языком по внутренней стороне зубов, чтобы говорить тише.
— Давай посмотрим, насколько я знаю, ничего не случилось с тех пор, как я съел тебя на завтрак, — говорит он, беря меня за руки своими грубыми, мозолистыми руками и заставляя меня дрожать.
Этот намек на улыбку на моих губах злит меня еще больше. Почему он всегда так поступает со мной — заставляет меня смеяться в любой ситуации, даже когда я этого не хочу?
— У тебя критические дни? — спрашивает он. — Потому что, если это так, ты могла бы предупредить меня. ПМС иногда превращает женщин в другое существо. В это время моя сестра всегда ведет себя как настоящая стерва, так что я знаю, как с этим справиться.
Мой рот открывается, и слова просто вылетают наружу.
— Нет, у меня не месячные. Но ты знал, как вести себя с Ванессой, когда у нее были критические дни?
Он несколько раз моргает, и потом, я думаю, до него доходит.
— Ты заглянула в коробку на моем кухонном столе, не так ли?
Я пожимаю плечами.
— Возможно, я могла бы это сделать.
Он смеется. Он действительно смеется.
Я хочу ударить его. Вместо этого я отступаю назад.
Кам хватает меня и крепко прижимает к себе.
— Ванесса присылает мне секс-игрушки с тех пор, как я переехал сюда, как будто ее провокации могут привлечь меня.
— И что, ты пользуешься ими?
Он снова смеется.
— Нет; в прошлом я находил девушку и использовал их с ней — ну, знаешь, как «пошла ты, Ванесса». Но на этот раз я просто собирался выбросить его, пока Бруклин не остановил меня. Он хотел, чтобы это сыграло какую-нибудь шутку с его подругой Сашей.
Все мое тело расслабляется.
— О, — это все, что я могу сказать.
Этот смех заполняет маленькое пространство, и он притягивает меня вплотную к своему телу.
— Ты ревнуешь?