— Это моя дочь, — в голосе Ивана Алексеевича сквозило чуть ли не благоговение. — Маргарита.
Марго улыбнулась, и Андрей растерялся еще больше: ее улыбка была по-детски невинной и по-женски мудрой, соотношение этих двух, казалось бы, несочетаемых вещей за всю свою жизнь Андрей встречал только у одной женщины — своей матери.
— Вам, наверное, скучно с нами, со стариками, — продолжал Иван Алексеевич. — Так что, Андрюша, вручаю вам свою красавицу, надеюсь, вы найдете, о чем поговорить.
Иван Алексеевич отошел, и Андрей остался наедине с этой воздушной, почти неземной красотой, смущаясь под взглядом голубых бездонных глаз и удивляясь сам себе: еще ни одна женщина не производила на него такого впечатления. Андрей предложил Марго шампанского, та благосклонно взяла бокал, тряхнула своими роскошными волосами.
— У меня большая просьба, — очаровательно улыбнулась она. — Терпеть не могу, когда меня называют Ритой. Лучше Марго. Ладно?
— Конечно, — улыбнулся в ответ Андрей.
Они провели вместе почти весь вечер, Марго оказалась на редкость приятной собеседницей и для девушки своих лет — она была чуть моложе двадцатилетнего Андрея — очень неглупой. Некоторым ее рассуждениям и выкладкам по поводу большого бизнеса в их городе мог бы позавидовать даже опытный экономист. Андрей, сам того не замечая, все сильнее попадал под ее очарование, он не видел довольных взглядов, которые кидал в их сторону Иван Алексеевич, он вообще не видел ничего вокруг. Марго стала первой девушкой, которой удалось привлечь его внимание после смерти родителей.
День рождения закончился. Андрей проводил машину Ивана Алексеевича, увозящую вместе с ним Марго: она разрешила позвонить ей завтра и, слегка покраснев, отчего стала еще более очаровательной, обещала, что будет ждать его звонка…
Появление в его жизни Марго сломало стену, которую он воздвиг после смерти родителей между своей жизнью и окружающим миром. Андрей словно заново увидел, что мир прекрасен и каждый день может быть не только деловым, прожитым в заботах и нужных встречах, каждый день может быть просто счастливым, потому что есть она…
Андрей ухаживал за Марго галантно и даже чуть по старинке, он дарил ей цветы, водил на выставки, заказывал ужины в ресторанах, не делал ни малейшей попытки прикоснуться к ней, боясь каким-нибудь неосторожным движением разрушить ту неожиданную радость, которая поселилась в его душе, боясь своей неловкостью или настойчивостью причинить ей боль…
Лищенко благосклонно отнесся к его ухаживаниям, когда через полгода Андрей попросил у него руки Марго, Иван Алексеевич с радостью согласился и даже прослезился над рюмкой французского коньяка, разлитого по этому поводу.
— Она у меня одна, — после сентиментальных объятий сказал Иван Алексеевич. — Ее мать умерла в родах, наверное, это тебе уже известно. Больше всего на свете я хочу, чтобы моя девочка была счастлива… И если ты не сумеешь сделать ее счастливой — пеняй на себя.
Андрей тут же заверил его, что отдаст все, что у него есть, лишь бы Марго было хорошо. Иван Алексеевич опять прослезился и позвал дочь.
Марго сказала: «Да!» — и бросилась к отцу на шею, глядя на Андрея сияющими глазами.
Свадьба была шумной и многолюдной, половины присутствующих на ней людей Андрей никогда не видел, но Иван Алексеевич непреклонно сказал:
— Так надо! В конце концов, я выдаю замуж свою единственную дочь и не хочу, чтобы меня потом обвинили в жадности и скупердяйстве!
Марго была очаровательна: в белом наряде невесты она походила на ангела, случайно спустившегося на грешную землю. Счастливый Андрей принимал поздравления, краем глаза все же улавливая, что рюмка Марго постоянно наполняется водкой.
— По-моему, ты слишком много пьешь, — наклонился Андрей к уху своей новоиспеченной жены.
— Такой день, Андрюша! — Марго подняла на него пьяные и веселые глаза, в которых прыгали маленькие бесенята. — Я счастлива!!!
— Горько!!! — в который раз пронеслось над столами, и Андрей утонул в мягких губах жены, проваливаясь куда-то в неизведанное и тысячу раз желанное…
Когда столы стали похожи на поле битвы при Ватерлоо, Марго, сбросив на подоконник фату, лихо отплясывала с фотографом центральной газеты, которого пригласили для исторического репортажа о свадьбе единственной дочки начальника налоговой инспекции с молодым, подающим надежды бизнесменом. Андрей с тревогой поглядывал на веселящуюся жену и пару раз очень осторожно попытался увести ее на место.
— Отстань! — отмахнулась Марго, глядя куда-то мимо него стеклянными голубыми глазами. — Могу же я повеселиться на собственной свадьбе!
Андрей выпустил жену и растерянно огляделся по сторонам в поисках Ивана Алексеевича: Марго была уже очень сильно пьяна.
— Иван Алексеевич в голубом зале, — доверительно сообщила ему какая-то пьяная личность. — Они там важные дела решают.
Андрей отправился в голубой зал, а когда вернулся обратно вместе с Иваном Алексеевичем, Марго в поле зрения не было. Не было и пройдохи фотографа. Андрей не предполагал ничего плохого: ну перебрала девочка, с кем не бывает, не рассчитала силы, спит сейчас где-нибудь на диванчике, благо укромных мест в этом ресторане было предостаточно… А может быть, ей стало плохо, может, ей сейчас нужна его помощь, а он как дурак за ее папашей побежал… Андрей корил себя, открывая подряд все двери, и в одной из маленьких комнаток, предназначенных для определенных утех, с полным набором мягкой мебели, красными светильниками и отвратительными безвкусными подушечками, увидел раскинувшуюся на диване Марго и фотографа, колдующего у нее под свадебным платьем.
Кровь бросилась Андрею в лицо. Он смутно помнил, как бил фотографа, как выбрасывал его с крыльца ресторана, как какие-то гости оттаскивали его, а он все порывался вернуться и добавить, как засовывали в машину рыдающую Марго, как Иван Алексеевич очень умело пытался замять скандал, благо свидетелей сцены на диване, кроме Андрея, не было, но все это время перед глазами Андрея стояла только одна картина — искаженное похотью лицо Марго и ее торжествующий, абсолютно бесстыжий взгляд, которым она одарила собственного мужа в тот момент, когда он открыл дверь…
Наутро Марго рыдала и каялась, говорила о том, что совсем ничего не помнит и что сволочь фотограф воспользовался ее беспомощным состоянием и чуть ли не силой затащил в эту комнату, Марго целовала руки мужа, всхлипывала: «Ну что мне сделать, чтобы ты мне поверил? Прости, прости, я действительно ничего не помню, Андрюша, я люблю тебя…»
К четырем часам нужно было ехать в ресторан — праздновали по обычаю второй день. Андрей прижал к себе содрогающееся в рыданиях тело жены.
— Ладно, давай забудем… Не было ничего…
И Марго покрыла его лицо благодарными поцелуями.
Марго действительно была сама скромность, никакого фотографа среди гостей, конечно, не было, но в душе Андрея остался нехороший осадок, он никак не мог забыть вчерашнюю картину, мало того, в его голове всплывали все новые и новые подробности безобразной сцены, и, глядя на сидевшую рядом молодую жену, скромно улыбающуюся гостям, Андрей еле удерживался то ли от слез, то ли от крика.
Первая брачная ночь была напрочь отравлена. Андрею все время казалось, что в их супружеской постели находится кто-то третий, перед глазами услужливо всплывало одутловатое лицо фотографа, в довершение ко всему Андрей понял, что у Марго он был не первым…
Марго, догадываясь, что с ним происходит, клялась и божилась, что с фотографом ничего не было, просто когда-то в ее жизни была первая любовь, она не удержалась, но этот мальчик уже давно не здесь и давно ничего для нее не значит. Андрей сделал вид, что поверил, и изо всех сил постарался задавить в себе проклятые воспоминания, бушующую ревность, предательство… Так и началась их совместная жизнь…
И только через пару лет Андрей понял, что свадебная сцена не была случайностью, что он по глупости, по собственной доверчивости и вере в идеальные отношения женился на законченной алкоголичке и нимфоманке, которая не пропускала ни одного мужчину, да и женщинами тоже не брезговала…