Наутро на рейде Портсмута увидели целую эскадру в двенадцать линейных кораблей. Пётр не замедлил подняться на борт самого крупного из них. Брюс по-прежнему служил главным переводчиком. Поднялись на борт флагмана, где их приветствовал адмирал Митчелл. Корабль «Король Вильгельм» поразил царя размерами и мощью — на нём было установлено сто шесть медных пушек, а экипаж насчитывал семьсот матросов.
Побывали ещё на трёх таких же мощных кораблях: команды дружно приветствовали Петра, а после полудня вся эскадра окуталась пороховым дымом: по приказу адмирала был дан салют в честь государя России!
На другой день эскадра вышла из гавани и направилась к острову Уайт, но манёвры в тот день не состоялись из-за полного штиля. Зато капитаны кораблей вечером устроили в честь царя весёлую пирушку. За разговорами Петра особенно поразил здоровенный верзила-капитан, признавшийся, что он знает кузнечное дело и даже имеет небольшую кузню на своём корабле. Сам опытный кузнец, Пётр, посетив тот корабль, осмотрел кузню первым делом.
Наконец 24 марта подул ост-зюйд. Корабли подняли якоря и вошли в Спитхэдский пролив, где и разыграли примерную морскую баталию, став линиями против друг друга и открыв такой крепкий огонь, что весь пролив затянуло пороховым дымом. Царь был в восхищении от манёвров и снова сказал Митчеллу, что хотел бы быть больше английским адмиралом, чем русским царём.
Конечно, адмиралом быть проще, чем государем. В этом Пётр вскоре и убедился по возвращении из Портсмута!
На обратном пути он посетил королевский дворец в Виндзоре и любимую загородную резиденцию Вильгельма III в Гамптон-Корте. Поскольку возможна была и встреча с королём, царь отправил своих шумных волонтёров в Дептфорд, а при себе оставил только Брюса как переводчика и человека знатной породы.
В Виндзоре они посетили капеллу Святого Георгия, где происходило посвящение в кавалеры высшего английского ордена — ордена Подвязки.
— Что ж, Яков, вернёмся в Россию и свой кавалерский орден учредим — имени Андрея Первозванного! Как знать, может, и ты станешь кавалером того ордена!
(Когда они, молодые и весёлые, восхищались Виндзором и вели разговор об орденах, оба и не ведали, что Пётр I сам станет кавалером ордена Андрея Первозванного после морской виктории на Неве, а на Брюса возложат сей орден после Полтавской баталии.)
Осмотрев по пути замок Гамптон-Корт, 27 марта Пётр и Брюс вернулись в Дептфорд, где их ждало тревожное известие о кончине испанского короля Карла II. Весть эта оказалась тогда ложной, король Испании прожил ещё два года, но Пётр встревожился и отписал в Москву думному дьяку Виниусу: «А что по его смерти (если то правда) будет, о том ваша милость сам знаешь». Путешественник-корабел был не наивен и предвидел войну за испанское наследство.
Пришлось заняться вопросами большой политики. 2 апреля царь посетил заседание британского парламента. В тот день Палата лордов и Палата общин заседали совместно, поскольку король «проталкивал» важный билль о поземельном налоге, который как раз и должен был подготовить английскую армию и флот к войне.
Пётр не хотел являться в парламент официально, и ему устроили инкогнито через слуховое окно у потолка. Как не без насмешки сообщал в Вену австрийский посол, внимательно следивший за пребыванием московского союзника в Англии: «В прошлую субботу король появился в парламенте и среди различных отдельных биллей пропустил билль о поземельном налоге в 10 миллионов рейхс-гульденов. Царь московский, не видевший ещё до тех пор собрание парламента, находился на крыше здания и смотрел на церемонию через небольшое окно. Это дало кому-то повод сказать, что он видел редчайшую вещь на свете, именно: короля на троне и императора (так называют здесь Петра) на крыше».
Но, возможно, с крыши-то виднее: Пётр I уже понимал, что все его призывы к Вильгельму воевать с неверными остаются втуне, — король готовился к великой войне с Францией за испанское наследство. А на обратном пути из Англии, находясь в Голландии, Пётр узнал, что король столь гостеприимно принимавший его в Англии, тайно через своего посла в Константинополе лорда Пэджета, выступает посредником в мирных переговорах Габсбургов с турецким султаном.
Политика и впрямь была грязным делом. Гораздо приятнее было общаться со звёздами. Пятого и шестого апреля Пётр и Яков Брюс совершили две поездки в Гринвич.