За занимательным разговором и не заметили, как проплыли под старым Лондонским мостом и причалили в Адельфе. Здесь на улице Бекингем-стрит Петру и его свите было отведено три небольших дома. Царский домик, две комнаты на каждом этаже, стоял возле самой Темзы, так что Пётр мог выходить прямо на набережную никем не замеченный, чему он был очень рад.
Передав царя на попечение королевского камергера Бертона, маркиз Кармартен удалился, обещав Петру ещё непременно встретиться с ним и дружески поговорить о кораблях и море.
— Моряк, истинный моряк — огромный, нескладный! Конечно, он ещё варвар, этот московский царь, но его можно цивилизовать, и, думаю, крошка Кросс, ты это сумеешь сделать лучше всех! — сообщил тем же вечером адмирал-плясун хорошенькой актрисе за кулисами театра.
— Фи, противный! — Крошка Летиция Кросс, весёлая рыжеватая субретка, ударила веером по губам своего бывшего любовника. Но тут же задумалась: «С царями романов ещё не было!»
На другое утро, когда маркиз Кармартен ещё пил кофе в домашнем халате, его посетил папаша. Граф Данби, которому Вильгельм III пожаловал титул герцога Лидса, был предан новому королю и являлся его первым министром. Но недавно он был уличён во взятке в несколько тысяч фунтов с Ост-Индской кампании, и министерская карьера рухнула.
— Ну, что твой царь? Истинный моряк? Значит, денежки у него не водятся. Все вы, моряки, моты и транжиры!
— Да, но за этим моряком, отец, лежит огромная и неизвестная страна, Московия!
— Отчего же неизвестная? У нас в палате лордов, к примеру, вечером вспоминали, что ещё в прошлом веке царь Иван, коего русские именуют Грозным, сватался к нашей королеве Елизавете...
— И получил отказ! — рассмеялся сын.
— Ну, Елизавета всем отказала и отдала Богу душу незамужней. А вот утром в Сити, Перегрин, ко мне обратились несколько серьёзных купцов и сообщили о Московии действительно странные вещи: московиты, мол, не курят, им то запрещено церковью и законом.
— Как так? — маркиз Кармартен даже вскочил с кресла. — Ведь царь сам при мне курил огромную трубку.
— Курить-то они, конечно, курят! — улыбнулся граф Данби. — Но делают это за границей или тайно! Правда, твой царь-моряк может все эти запреты поломать, а ты можешь у него получить монополию на табачную торговлю по всей Московии!
— Думаешь даст?
— Ну, за твою яхту и букли вряд ли, а вот под хороший аванс, думаю, даст! В дороге-то, думаю, и царь поиздержался.
— А твои купцы в долю войдут и кредит откроют!
Граф Данби снисходительно улыбнулся коммерческой сообразительности сына. Впрочем, он и сам был доволен: Сити обещало под эту сделку твёрдый процент с каждой бочки виргинского табака, поставленного на огромный рынок Московии.
И вот маркиз Кармартен на другой же день, после разговора с отцом, начал действовать и навестил своего московского царя-корабела. Петра он застал крайне расстроенным. Оказалось, утром его посетил Вильгельм III, и во время беседы эта негодная Бетси, маленькая обезьянка, подаренная Петру ещё в Амстердаме, вздумала пошутить со знатным визитёром, прыгнула на короля и помяла его платье.
— Негодяйку я, конечно, прогнал в чулан, королю принёс свои извинения, но ни о чём толковом так и не успел с ним переговорить, — пожаловался Пётр своему новому другу.
— О чём же, ваше величество, вы хотели переговорить с Оранским? — небрежно спросил маркиз Кармартен.
— Да о разном... — Пётр смутился. — О политике, конечно, о делах финансовых и торговых...
— Ну, в политике-то я не очень силён. А вот в финансах и торговле у меня есть планы... — начал первый натиск Перегрин. И уверенно продолжил: — Ведь в финансах самое главное — иметь большой кредит! Вы сейчас живёте в Сити, ваше величество, финансовом центре всего мира. Здесь я, маркиз Кармартен, могу разыскать вам кредит и кредиторов. Ведь и война с турками, и ваше Великое посольство наверняка стоили больших денег.
— Вы правы, маркиз! Деньги — это нерв и войны, и дипломатии! — рассмеялся Пётр.
— Так не огорчайтесь, государь, из-за вашей дурацкой Бетси. Мы найдём вам и другую Бетси, и кредит! — Маркиз-весельчак тут же пригласил Петра I на завтра в королевский театр, где будет даваться пьеса «Королевы императрицы, или Александр Великий».
— Но завтра ко мне будет с визитом принц Георг Датский, муж наследницы английского престола Анны! — возразил было Пётр.
— Ну, принцесса Анна ещё не королева, а муженёк её никогда не будет королём! — поиронизировал маркиз Кармартен. — Вы же в театре предстанете новым Александром Великим. Весь Лондон, ваше величество, будет лицезреть вас!
В результате на другой день Пётр I принял Георга Датского крайне небрежно, а вечером уже вместе с Брюсом был в театре, в ложе маркиза. И весь высший свет Лондона столь откровенно изучал молодого царя, что тот смутился и спрятался за спины своих спутников. Правда, он всё же успел проследить и за развитием действа, и за весёленькой субреткой, откровенно выставлявшей напоказ полуобнажённую грудь и мелькавшей на сцене хорошенькими ножками.
— Ну, как вам, ваше величество, наш новый театр? — спросил маркиз царя в антракте в маленьком буфете, примыкавшем к ложе. — Ведь ещё недавно, при пуританах, нам нельзя было и представить, чтобы женские роли играли... женщины! Даже во времена Шекспира их роль исполняли избалованные лондонские хлыщи. Во времена же нашего славного бывшего короля Карла Стюарта всё переменилось! Женщин стали наконец играть женщины. И на сцене сразу посветлело! Так выпьем же хорошего шампанского за такую хорошенькую актёрку, как малышка Кросс!
И, словно услышав голос маркиза-весельчака, двери в буфетную комнату распахнулись, и в неё ворвалась рыжеволосая красавица, только что блиставшая на сцене. Она ещё не успела или не захотела расстаться с восточным одеянием дочери царя Дария, под прозрачной шёлковой туникой открывалось влекущее тело.
Пётр ещё помнил, как он пил шампанское из огромного бокала и приглашал красавицу посетить его скромное жилище...
Зато Брюс сохранял ясную голову — ведь он должен был доставить государя в его опочивальню в полной безопасности.
Ясно мыслил и маркиз Кармартен, и дело о табачной монополии продвигалось успешно, и крошка Бетси отменно играла свою роль!
Красотка же Летиция следующие три дня отведала сладкие царские ласки и ответила на них тем же! А в конце недели представила приличный счёт, который его величество оплатил без скупости!
— Позволил я себе слабость! — покаялся он перед Сашкой Меншиковым, ведавшим личными счетами господина бомбардира, и позвал Брюса: пора было серьёзно смотреть и Лондон, и Англию.
Пётр отдал визит Вильгельму III в его королевском Кенсингтонском дворце. Принят царь был предупредительно и уединённо. Вильгельм III не без любопытства два часа беседовал с московским варваром, который, казалось, больше всего на свете думал о корабельных делах. Даже в королевском кабинете он заинтересовался сложным прибором, показывавшим направление ветра.
«Пусть себе строит флот в Воронеже, грозит османам с берегов Азовского и Чёрного морей и отвлекает султана от владений Габсбургов. Скоро умрёт король в Мадриде и разразится великая война за испанское наследство, где император Габсбург будет мой первый союзник!» — хладнокровно размышлял Вильгельм, наблюдая за русским царём. Он тут же разрешил ему нанимать в Лондоне опытных моряков и корабелов, коими славится Англия, и дал согласие на то, чтобы царь поработал на верфях и в доках Дептфорда и осмотрел королевский арсенал в Вуличе. Вильгельм даже обещал Петру организовать для него показательные морские манёвры в Портсмуте.
Встречей остались довольны и король, и его гость. Но Пётр оказался шире в своих интересах, чем думал Вильгельм.
Двадцать седьмого января царь посетил музей знаменитого Королевского научного общества, ставшего к тому времени британской Академией наук, выдающимся членом которой был Исаак Ньютон. Правда, с самим Ньютоном и Пётр, и сопровождавший его Яков Брюс свиделись не здесь, а на Монетном дворе Англии, который помещался в Тауэре.
В Англии в это время проводилась знаменитая монетная реформа. Фактическим руководителем её был новый управляющий Монетным двором Исаак Ньютон. Был принят билль о перечеканке всей старой монеты машинным способом. Монеты выходили теперь правильной формы, а по краям шла надпись, так что обрезать её было невозможно. На Монетном дворе в Тауэре было установлено девятнадцать машинных станков, вращаемых лошадьми, и Пётр, любопытный ко всем техническим приспособлениям, познакомился с ними. Без присутствия управляющего Монетным двором Исаака Ньютона, эти посещения, конечно, не обошлись, и Яков Брюс неслучайно присутствовал при этих посещениях Тауэра. Ведь Пётр I и сам замышлял провести в России монетную реформу. Ему ведь ещё в детстве много рассказывали о страшном медном бунте, случившимся в Москве при его отце царе Алексее из-за порчи монет.