— Встанешь за сими редутами со всеми семнадцатью драгунскими полками, — наказывал Пётр Меншикову после того, как они объехали всю прогалину меж Яковицким и Будищенским лесами и учредили редуты.
— В редутах установим по батарее пушек, а гарнизоном в них посадим бригаду Айгустова. Чаю, вперёд швед пустит рейтар, и те попытаются прорваться меж укреплений. Здесь ты их и встретишь со своими драгунами. Токмо смотри, друг любезный, не зарывайся. А как пойдёт вперёд у шведов пехота, отходи к третьей линии, где и встанешь на флангах.
Так Пётр строил под Полтавой русскую оборону в глубину, намного предвосхищая в сём не только свой XVIII, но и XIX век. Давая баталию, он, конечно же, помнил нарвскую неудачу, где русская армия была выстроена в одну тоненькую линию длиной в семь вёрст. Помнил и опыт викторий при Доброй и Лесной, убедивших, что русское войско лучше бьётся в лесной местности, ведь русский мужик веками был приучен считать леса своими природными крепостями!
Сравнивая русскую и шведские армии, один из лучших полководцев Франции Мориц Саксонский, младший современник Петра I, писал в своей работе «Мои мечтания», вышедшей в Париже в 1732 году: «Шведы никогда не спрашивали, сколько русских, но только — где они стоят? Царь Пётр, величайший человек своего века, противодействовал с постоянством, равным величию его гения, неудачам этой войны и не переставал давать сражения, дабы дать боевую опытность своим войскам». Он знал, что «шведы пылки, хорошо дисциплинированны, хорошо обучены и искусны...» Сделать бесполезными эти преимущества Пётр I, по мнению Морица Саксонского, сумел, соорудив вдоль фронта пехоты несколько редутов с глубокими рвами, которые он снабдил пехотою и усилил палисадами. Чтобы атаковать эти редуты, «шведы должны были разорвать линию, понести потери, ослабеть и прийти в беспорядок, после чего их было можно атаковать».
Добавим от себя, что, сооружая свой знаменитый волнорез, Пётр действовал, хорошо изучив своего противника, и ведал не только о горячности Карла, но и о силе первого натиска шведов. Армия Карла XII состояла из ветеранов, безжалостных в рубке, отличалась такой выучкой и спайкой, что могла не растеряться и в ночном бою. Она действовала как хорошо заведённый механизм, и сорвать её атаку могла только такая нежданность, как новоявленные редуты. Напротив, в русской армии было много новобранцев, хотя Пётр старался приучить их к стойкости, давая частые баталии и штурмуя в Прибалтике крепость за крепостью. Лилась кровь, но солдаты ведали, что царь сам идёт в первых рядах, и знали его заботу о простом солдате. Всем было известно, к примеру, что царь прожил пару месяцев на солдатском рационе, после чего определил давать солдату каждый день буханку хлеба, два фунта мяса, две чарки водки и одну кружку пива. Кроме того, на месяц солдат получал два фунта соли, муку и полтора фунта круп, а на квартирах ему давался сервис: уксус, дрова, свечи, постели. Ежегодно выдавалось и денежное довольствие в шесть рублей. Ежели учесть, что на эти рубли можно было купить добрую лошадь, то солдат был далеко не самым обделённым в петровском обществе. По новому уставу офицеры должны были смотреть на своих солдат так, как родители смотрят на детей, с отцовской попечительностью заботиться о нуждах солдата.
Солдат же был обязан в учении быть смирным, от пороков удерживаться, в постое хозяев не обижать, «стоя в карауле, мушкета из рук не выпускать и на землю не класть, и в руки своему брату-солдату и иным посторонним не давать, хотя б генерал, или полковник, или начальник стали мушкет просить». Была и жестокая мера: «Кто с караула уйдёт перед неприятелем, тому смертная казнь». Но тому же наказанию подлежали и струсившие офицеры. Самым тяжким наказанием для солдат было то, что они, как и их офицеры, обязаны были служить всю жизнь. Но с возрастом солдат ждал гарнизонный полк, где они могли жениться и получать даже добавочное жалованье на жену.
Конечно, служба в армии в петровское время была особенно жестокой из-за Северной войны, затянувшейся на двадцать один год. В баталиях и походах солдаты гибли тысячами. Но гибли и офицеры. В офицерах была вечная нехватка, и оттого брали наёмных. Но уже к Полтаве, когда офицеров, выходцев из дворян, не хватало на добрую треть, Пётр всё чаще производил в офицеры и выходцев из солдат и сержантов. В своём регламенте о рангах он закрепил это правило, записав: «Воинским чинам, которые дослужатся до обер-офицерства не из дворян, то когда кто получит вышеописанный чин, оной суть дворянин, как и его дети, которые родятся в обер-офицерстве...» Выходцы из солдат, которые получали младшие офицерские чины, получали и личное дворянство и крепко стремились отличиться, чтобы стать старшими офицерами. Словом, про петровскую армию времён Северной войны можно было говорить то же, что говаривали потом про армию Наполеона: в сумке каждого солдата лежал ежели не маршальский жезл, то офицерский чин. Неудивительно, что младшие офицеры поддерживали все начинания Петра. И когда иногда пишут, что вот, де, царя в его делах поддерживали токмо «птенцы гнезда Петрова», то ошибаются. Царя поддерживала вся его молодая армия и флот!
Конечно же, создатель новой армии был и её наставником, но в то же время, он доверял своим молодым офицерам, прошедшим школу войны, и его признание, что «устава не надобно держаться, яко слепой — стены», опиралась на то доверие.
Перед Полтавой Пётр счёл нужным объехать полки, понимая, что простые солдаты и офицеры, в конечном счёте, всё и решат в баталии. Боевой дух войска — залог виктории! И Пётр с радостью убедился, что войска уже не боятся неприятеля, как боялись под первой Нарвой. Неслучайно, когда он, выступая перед офицерами, призвал твёрдо постоять за Отечество, от имени всей гвардии её командующий генерал-лейтенант Михайло Голицын ответил твёрдо: «Ваше царское величество изволил труд наш и верность, и храбрость добрых солдат видеть на Левенгауптской баталии, ныне войско то ж, и мы, рабы твои, те ж, и уповаем таков же иметь подвиг!»
В то время как Пётр строил редуты и вдохновлял офицеров и солдат, Карл принимал посланцев крымского хана.
— Мой хан, Девлет-Гирей, шлёт тебе пожелание скорой победы над московитами, о великий король! — Гололобый начальник ханской гвардии — косая сажень в плечах — низко склонился перед сидевшим в кресле королём и протянул ему подарок Девлет-Гирея: острую саблю с клинком из закалённой дамасской стали.
Окружение короля было самым живописным: по левую руку стояли фельдмаршал Рёншильд и генералы, по правую — Мазепа в парадном польском наряде и полупьяный с утра кошевой атаман запорожцев Костя Гордиенко в широченных турецких шароварах. За креслами же стояли канцлер Швеции граф Пипер и первый камергер короля Цедергельм.
Карл давно знал, что в Стамбуле его союзники-французы прилагают немалые усилия, дабы втянуть Османскую империю в войну с Россией. Посол Людовика XIV маркиз Дезальцер немало преуспел в этом начинании. Среди первых успехов маркиза были великие перемены, произошедшие в Крыму. На престол в Бахчисарае по велению султана Ахмеда недавно был посажен вместо своего брата воинственный Девлет-Гирей, сразу начавший готовить орду в поход на Москву. Весной были усилены турецкие гарнизоны в Бендерах, Очакове и Керчи, а за Дунаем в Румелию стало собираться в поход османское войско. Всё, казалось, говорило о скором выступлении против русских могущественной Османской империи и её вассалов.
— Где ты оставил хана? — спросил Карл нервным, срывающимся после бессонной ночи голосом.
— Моего повелителя я оставил у Перекопа, но думаю, что сейчас орда стоит уже в низовьях Днепра. Девлет-Гирей только ждёт фирмана султана с разрешением соединить нашу конницу с твоей славной армией, мой король. Скоро вместе будем громить московитов.
— А сколько войска у твоего хана? — осторожно спросил граф Пипер.
— Сколько песку на берегах Чёрного моря! — высокомерно ответил татарин. И добавил: — После твоей победы, о великий король, мой хан соединится с тобой даже и без султанского фирмана! И тогда, — тут ноздри у татарина хищно затрепетали, — мы вместе пойдём на Москву. Там нас ждёт богатый ясырь и добрая пожива! — Глаза ханского посланца налились кровью, словно он уже видел, как гонит на рынок рабов в Кафу молоденьких русских и украинских девушек и юношей, как горят украинские и русские города и сёла, сколько добра возьмут его конники в богатых монастырях и церквях. Уже сейчас, по дороге к Полтаве, ханский посланец не выдержал: по его приказу конвой разграбил несколько украинских хуторов.