«Какое же богатство поджидает в Москве!» — Татарин даже прищёлкнул языком от восхищения.— А ведь для того нужна самая малость: победа великого короля над московитами, здесь, под Полтавой. Тогда русский щит будет сломлен, и по Муравскому шляху на Москву помчится стотысячная орда».
— Крымцы — это шакалы, которые всегда идут за львом и подбирают остатки добычи. После твоей победы ты легко спустишь на Москву их орду. Чтобы пограбить, они не будут ждать фирмана султана, — услужливо разъяснил Мазепа после ухода ханского посланца вековые привычки крымских татар.
— Но ведь они разграбят по пути и твою Украину! — заметил король.
— От судьбы не уйдёшь! — Мазепа хладнокровно развёл руками. — Впрочем, думаю, татары на разорённой войной земле не задержатся. Впереди их ждёт богатая Москва!
Вслед за ханским посланцем на приём к королю пожаловал волошский полковник Сандул. Отряды легкоконных волохов Карл XII нанял ещё в Саксонии, переманив их за хорошие деньги из войска короля Августа. Правда, от волохов в баталиях было мало толку, зато они хороши были в преследовании неприятеля и в разведке. Некоторые из них, как, например полковник Сандул, были отправлены Карлом к сераскеру Бендер — коменданту мощной турецкой фортеции на Днестре.
Степными дорогами Сандул сумел обойти русские разъезды и выйти к Бендерам. Он доставил письмо короля к султану Ахмеду. Сераскер Юсуп-паша тотчас переслал письмо короля в Стамбул, и ответ оттуда не замедлился. Великий визирь сообщал, что султан Ахмед уже сел на коня и что в Румелии собирается великое войско, командовать которым назначен Исмаил-паша — давний и известный ненавистник России.
— На словах сераскер Юсуп-паша просил передать вашему величеству, что в Очаков, Кафу и Керчь морем прибыли большие отряды янычар и что весь турецкий флот, который должен был плыть к Египту, ныне переведён в Чёрное море. Сераскер желает вам, сир, скорой победы над московитами! — Полковник почтительно склонил голову.
— Итак, Пипер, вот плоды вашей дипломатии. Король Станислав поджидает моей победы в Варшаве, султан Ахмед — в Стамбуле, а хан Девлет-Гирей где-то в причерноморских степях. И заметьте, никто не подаст нам скорый сикурс без нашей победы! — раздражённо выговаривал Карл своему канцлеру после того, как остался в кругу ближайших советников.
— Что ж, если им так нужна наша победа, сир, мы завтра принесём её на блюдечке! — самоуверенно заметил Рёншильд.
Среди шведских генералов он один, пожалуй, не сомневался в успехе. Впрочем, в глубине души верил в неминуемую победу и сам король, потому отдал наконец приказ:
— Двинетесь на русских этой же ночью, Рёншильд. Я не могу ждать подхода к русским калмыков с их арканами. Думаю, перебежчик не врал, когда говорил, что царь Пётр поджидает подхода калмыцкой орды. Пойдёте четырьмя конными и шестью пехотными колоннами. Ударите внезапно на рассвете. Крейц поведёт рейтар. А вы, Левенгаупт, попытаетесь сразу же вломиться в левый край русского ретраншемента. Русские поставили лагерь над крутым откосом, — вот и сбросьте их под откос в реку. Желаю успеха, господа!
На этом план ночной атаки завершился. Ни король, ни его генералы не провели никакой новой разведки русской позиции и не знали, что на поле меж Яковицким и Будищенским лесами шведов поджидал волнорез редутов.
Шведским солдатам перед боем даже не дали вечерней похлёбки. К чему кормить, если король решительно заявил: «Завтра мы будем обедать в шатрах у московского царя! Нет нужды заботиться о продовольствии для солдат: в московском обозе всего много припасено...» Впрочем, шведскую армию не кормили и перед первой Нарвой, и ничего, солдаты дрались только злее.
Роман Корнев — опытный драгунский офицер, начавший служить ещё в 1700 году, в новгородском полку, к которому светлейший после викторий под Лесной, Ромнами и Гордячем, испытывал великое доверие и взял в ротмистры в свой лейб-эскадрон, был послан, наряду с несколькими другими офицерами, в дальний дозор к самому шведскому лагерю. Нужно было следить за всеми манёврами шведов и в случае выступления сразу сообщить Меншикову.
Оставив коноводов в Яковицком лесу, Роман, Пров и молоденький поручик, пользуясь темнотой, перебежали заросшее поле (поля в том году под Полтавой были не засеяны, так как всех мужиков из окрестных хуторов шведы согнали рыть апроши под крепостью) и сразу натолкнулись на шведский разъезд. И здесь увидели, что всё вражеское воинство уже выступило из лагеря и ночевало прямо в ковыльной степи. Роман с тем известием тотчас отослал к Меншикову Прова, а сам продолжал наблюдать.
Ближе к полуночи среди шведских полков раздались дружные приветственные крики. Это объезжал свою армию Карл XII. Носилки короля подвесили меж двух лошадей, король обращался с них к солдатам с бодрым напутствием: напоминал им о нарвской победе, славных викториях в Польше и Саксонии.
Полная луна освещала ковыльное поле. Ночь была ясная, звёздная.
«В такую ночь можно атаковать неприятеля и поране, дабы застать русских врасплох!» — решил король. Затем, посмотрев на своё обтрёпанное войско, крикнул с прежним задором:
— Солдаты! У нас мало хлеба, совсем нет вина, ваши мундиры поистрепались, ботфорты и башмаки износились. Русские обозы ломятся от запасов. Пойдём и заберём всё это у московитов!
Приветственные вопли были ответом своему королю. Шведское войско давно привыкло жить за счёт разграбления земель и неприятельских обозов.
— Чего они там орут, господин ротмистр? — Молоденький поручик выглянул из канавки под кустом, где укрывался вместе с Романом.
— Тише ты, дура, это тебе не пивной шинок! — Роман пригнул поручика, и вовремя: мимо проехал разъезд немецких рейтар — наёмников из регимента принца Максимилиана Виргембергского.
— Король обещает в русском обозе вино и девок, Иоганн! — Рейтар крепко выругался.
— Что же, до сих пор король Карл всегда исполнял свои обещания. С нами сам бог Марс, а перед богом войны развяжет пояс любая Венера! — весело расхохотался его напарник.
Вслед за рейтарами по дороге прогрохотали шведские орудия.
— Одно, другое, третье, четвёртое... — считал поручик. Но затем всё стихло.
— Где же остальные пушки? — удивился Роман, ведавший, что на шведских батареях под Полтавой боле тридцати орудий.
Роман, конечно, не мог знать, что Карл XII, как истый викинг, более всего полагался не на артиллерию, а на рукопашный бой и стремительный прорыв своих железных рейтар. К тому же надобно было ещё после виктории брать непокорную Полтаву, для чего были потребны тяжёлые пушки, ядра, и порох.
Вот почему Карл взял в баталию всего четыре орудия из тридцати девяти. Это лучше всего говорит о том, что шведы не провели накануне никакой рекогносцировки и не знали о русских редутах, построенных за один день меж Яковицким и Будищенским лесами.
Взять эти редуты без тяжёлой артиллерии было нельзя, а меж тем Карл и Рёншильд двинулись в атаку, захватив лишь четыре лёгких пушчонки. Остальные пушки король распорядился оставить в лагере под защитой двух тысяч шведов и восьми тысяч запорожцев и мазепинцев (там же, в своём шатре, остался и Мазепа, сказавшийся перед баталией больным).
Всё же о выходе на позиции шведской батареи Роман решил доложить Меншикову и послал передать о том поручика. Тот бесшумно выскользнул из кустов и растворился в темноте ночи.
В шведском стане настала тем временем зловещая тишина, изредка прерываемая криками часовых. Тысячи солдат спали, повалившись на потрескавшуюся от жары, пропахшую ковылём и полынью чужую землю. Те, кто не мог уснуть, собирались кучками, вспоминали далёкую Швецию, где сейчас стоят белые ночи и не дует испепеляющий всё живое ветер-крымчак. Только Карлу и нравился этот знойный ветер: он напоминал, что из Крыма идёт стотысячная ханская орда, которую король после скорой виктории спустит на Москву, как острую стрелу из лука!