— Ваше величество, но налоги в Швеции скоро просто некому будет платить — ведь население страны за эту злосчастную войну уменьшилось едва ли не на целую треть! — неожиданно вмешался в разговор Рамсворд.
— На войне всегда есть потери, полковник! — резко заметил Карл. — И вам ли этого не знать? Ведь вы единственный мой уцелевший старый драбант! — Обернувшись к Герцу, король небрежно заметил: — Ну, хорошо! Отставим налоги, коль нет налогоплательщиков! Но деньги-то нам могут дать и французы?
— Франция в субсидиях на сей год нам скорее всего откажет, сир, а с Англией у нас разорваны все отношения! — напомнил министр.
— Так где же взять деньги на новый поход в Норвегию, Герц? — Король подбодрил канцлера: — Ну-ну, старина, вы же всегда умеете найти их в чужих карманах! — Он лукаво подмигнул голштинцу.
Тот пожал плечами:
— Есть только один выход, сир, — скорый мир с царём Петром. На Аландах мне заявлено, что Финляндию царь возвращает нам без всяких условий, а за Эстляндию и Лифляндию обязуется выплатить два миллиона ефимков.
— Опять вы за своё, Герц! — Брезгливая гримаса перекосила лицо короля. — Я уже говорил вам, что не хочу терять ни Ригу, ни Ревель, ни Выборг. Всё, что я уступлю русским — это Ингрию, может, это и впрямь их земли по праву истории!
— Тогда, сир, отмените норвежский поход! — холодно заметил Герц, прекрасно зная, что король может уступить любую провинцию за Балтикой ради побед в Норвегии. Главным смыслом затеваемого похода было даже не присоединение Норвегии, а восстановление воинской славы Карла XII.
— Деньги, деньги! Проклятое слово! Почему у меня всегда нет денег? А, господа? — удивился король.
«Слишком долго воюем!» — подумал старый полковник.
— Не с теми воюем! — вслух сказал Герц. — Россию нам всё одно не победить, а вот датчан одолеем!
— Ну, хорошо! Продолжайте вести переговоры на Аландах с русскими, поторгуйтесь с ними ещё! Может, царь и накинет два-три миллиона? А пока, под будущие русские деньги, займите в кредит у банкиров в Амстердаме иль в Париже.
— Это можно! — неожиданно согласился Герц, подумав: «Кредиты-то надобно отдавать, и королю тогда деваться некуда — придётся принять русские условия».
«Ну, на миллион ефимков я моего тёзку Остермана всегда раскошелю!» — Барон улыбнулся про себя, вспомнив о собольей шубе, обещанной с царского плеча.
Глубокой осенью шведское войско под предводительством Карла XII вторглось в Норвегию.
Пока шведский викинг добывал себе в Норвегии новую военную славу, переговоры на Аландах продолжали идти своим ходом. Барон Герц приезжал и снова уезжал в Стокгольм. И с каждым его возвращением шведы шли всё на новые уступки. Соглашались продать уже Лифляндию, уступали Выборг, но упорно держались пока за Ревель. Шёл на некие уступки и Пётр: выпустил без размена из плена родного брата второго шведского полномочного графа Гилленборга, а затем освободил и ещё одного пленного — фельдмаршала Рёншильда. На родину шведский фельдмаршал возвращался через Аланды. Здесь и Брюс, и Остерман встретились с ним и прямо заявили, что их царь боле не хочет никаких завоеваний, а хочет одного: «Привести своё государство в совершенную безопасность от Швеции и потом вместе с королём шведским основать новую систему в Германии, через что держать в почтении те державы, которые хотят предписывать всем нам свои законы».
Старый фельдмаршал, хотя и не был дипломатом, но ясно понял, что Россия не возражает, ежели Швеция возвернёт свои земли в Северной Германии. И потому обрадованный Рёншильд даже заявил: «Если государь ваш вступит с нашим королём в известные обязательства, то душу свою сатане продаю, если король не заключит мира с Россиею».
Скорый мир через четыре недели обещал и одноглазый барон Герц перед своей последней отлучкой в Стокгольм. А прибывший из шведской столицы на Аланды другой голштинец Штамкен, первый помощник Герца, поднял даже вопрос о женитьбе молодого герцога голштинского на одной из дочерей царя Петра. Герцог Карл-Фридрих доводился прямым племянником шведскому королю и почитался первым его наследником, посему Остерман тотчас поспешил сообщить о нежданном предложении в Петербург. Теперь уже по всему было видно, что дело идёт к доброму миру, поскольку брачный прожект молодого герцога наверное был согласован с его дядюшкой Карлом.
Остерман ходил от радости сам не свой, более осторожный Брюс продолжал выводить на любимой скрипке печальные мелодии, — у него были какие-то нехорошие предчувствия. Андрей Иванович токмо посмеивался над своим мрачным сотоварищем по посольству и вовсю любезничал со Штамкеном — обсуждали вопрос, принимать ли дочке царя в случае её брака с герцогом голштинским лютеранскую веру или нет? Задержка Герца не смущала Остермана — шведский министр и ранее часто запаздывал из своих отлучек.
Андрей Иванович сидел со Штамкеном за столом, когда увидел вдруг входящий в гавань шведский корабль. Вслед за тем капитан проследовал на шведскую половину дома, вскоре туда позвали и Штамкена. И здесь тот вдруг побледнел и наотрез отказался идти. Тут-то и открылось, что ещё неделю назад, 14 декабря, на рыбацкой шхуне на Аланды тайно прибыл камердинер барона Шпарра, помощника Гилленборга, и привёз из Стокгольма поразительную новость: король Карл XII убит случайной пулей под норвежской крепостью Фридрихсгаль. Как только это известие достигло Стокгольма, по решению сената первый королевский министр барон Герц был арестован и отдан под суд. Ульрика-Элеонора провозглашена королевой, её муж Фридрих Гессенский командует всей армией, а законный наследник, молодой герцог голштинский выслан из страны.
— Этот капитан явился, чтобы арестовать меня и отвезти в Стокгольм, ведь с бароном Герцем арестованы и все его помощники-голштинцы! — захныкал Штамкен. — Надеюсь, я нахожусь на русской территории, генерал? — Куда девалась прежняя самоуверенность шведа.
— Не бойтесь, мы вас не выдадим! — холодно отрезал Брюс и, обернувшись к Остерману, заметил: — А прав я был в своих недобрых предчувствиях, Андрей Иванович?!
— Да, да! — растерянно залепетал Остерман. — Всё идёт по вашему прогнозу: сначала царевич Алексей, затем король Карл! Кто же третий?
Скоро разъяснилось, что третьим убиенным стал барон Герц, которого обезглавили в Стокгольме.
Аландский конгресс после того зачах. Швеция продолжила войну, рассчитывая теперь на английскую поддержку.
Когда Петру стало известно обо всех этих небывалых событиях в Швеции, он сразу определил, кому выгодны перемены.
— Жди будущим летом английскую эскадру на Балтике, Фёдор Матвеевич! — сердито сказал он своему генерал-адмиралу. — Ныне швед будет опираться на английский костыль!
Пётр был прав. Смерть Карла XII убрала главное препятствие на пути сближения Лондона со Стокгольмом. Георг I и его министры давно бы поддержали Швецию против России, ежели бы не сумасшедшие замыслы Карла XII и Герца возвести на английский престол династию Стюартов. И неслучайно по Европе поползли слухи, что король Карл был сражён в траншее под Фридрихсгалем предательской пулей. Говорили, что его убийца капитан Сакье хладнокровно дунул потом в дуло своего пистолета и сказал приятелю: «Дело сделано, пошли ужинать!» И что хотя Сакье по национальности был француз, платили ему британскими гинеями. Так или иначе, но британская эскадра действительно на другой год появилась в водах Балтики, а Лондон и Стокгольм стали прямыми союзниками. Мирный конгресс на Аландах завершился продолжением войны.
Система Стэнгопа
В один из промозглых декабрьских дней 1718 года, когда обычно ледяной смог опускается на Лондон, к особняку Стэнгопа, главы британского дипломатического ведомства, подкатил тёмный неприметный экипаж, из которого, проклиная зимнюю слякоть, выскочил прямо в лужу кутающийся в тёплый плащ с меховой подбойкой маленький человечек, с серым и невыразительным личиком. Мышкой он скользнул в прихожую и имя своё величественному швейцару сообщил отчего-то шёпотом. Швейцар передал имя незнакомца не менее величественному мажордому, который, высокомерно осмотрев съёжившегося от холода человечка в забрызганном грязью дорожном плаще, весьма неохотно сообщил это имя секретарю Стэнгопа, безмятежно чистящему пилочкой ногти на руках, — мода, введённая недавно при дворе регента Франции, с коим ныне у Англии была великая дружба и союз.