Одна из бомб взорвалась и в колонне тамбовцев, бросившихся было на выручку гвардейских полков. Впереди своего полка под знаменем вышагивал старый полковник Виллим Брюс. Так он и пал от осколка бомбы, под полковым знаменем. Тамбовцы ударились после того в ретираду, но солдаты-знамёнщики вынесли своего полковника на руках.
— Гвардейцы и казаки отступают уже к Дону, генерал, а полки Лефорта и стрельцы Головина так и сидят в траншеях! — обратился к Гордону молодой адъютант Адам Вейде.
— Сам вижу, поручик! — проскрежетал Гордон. И горько добавил: — Да полковника Виллима Брюса сразили! Что же, прикажи трубить отбой!
— Бутырцы покинули взятый было больверк.
На другой вечер братья Брюсы — высоченный загорелый преображенец Роман и бледный от постоянного сидения в тёмных минных галереях Яков — хоронили своего отца в новом русском укреплении Новосергиевске, недалеко от Азова.
Присланная из лагеря рота солдат дала троекратный прощальный залп, братья бросили землицу на походный гроб, погруженный в сухую могилу, как вдруг из-за их спин выступили Пётр и Патрик Гордон.
— Добрым воином был ваш отец, братья! — глухо сказал Пётр. И добавил с печалью: — Он, помню, ещё при моём покойном отце начинал русскую службу! — И, обняв Якова Брюса, молвил: — Служите мне верно, шотландцы, и я о вас попечение иметь буду! — Затем, обернувшись к Гордону, Пётр тяжело вздохнул: — Что ж, генерал, значит, отступаем всё же на Валуйки? Токмо я в следующем же году вернусь под Азов! И вернусь не только с сухопутным войском, но и с флотом! А здесь, в Новосергиевске, мы трёхтысячный гарнизон оставим. Пусть эта крепостца торчит как острая заноза супротив турецкой твердыни!
Через неделю русская армия потянулась из-под Азова на Валуйки и дале на Москву. Поход был тяжким: брели в слякоть и по первому снегу. Много в том переходе пало людей, но Брюсы выстояли. Братья поклялись на другой год вернуться под Азов, отмстить янычарам за отца!
Когда Пётр стал сооружать в Воронеже первый русский флот, Яков Брюс оказался пригоден: он руководил перевозкой ботов и галер с Плещеева озера на Дон, работал и сам над постройкой кораблей на воронежских верфях. И всё время был на глазах у царя, распознавшего в нём доброго корабела.
Поэтому-то во втором походе под Азов Яков Брюс получил чин капитана в эскадре новоявленного адмирала Франца Лефорта. По сравнению со своим адмиралом, никогда дотоле не плававшем на морях, Яков Брюс твёрдо стоял на капитанском мостике.
Капитан-картограф
В марте 1696 года в Воронеже и окрестностях царило великое столпотворение. На верфях и Воронежа, и близлежащих городков Сокольска, Доброго и Козлова надлежало по царскому указу к вешней полой воде построить 1300 стругов, 30 морских лодок и сотню плотов из соснового леса. В Воронеже заканчивалась постройка галерного флота. Галеры перевозились на санях из Преображенского, каждая в сопровождении своего капитана и роты морского каравана. Со своей девятой флотской ротой отправился и её капитан Яков Брюс.
На верфи тянулись тысячи работных людей из Белгорода и Курска, Тамбова и Валуек, Ефремова и Ельца, Мценска и Харькова, Змиева и Чугуева. Всем на верфях управлял сам царь, явившийся в Воронеж ещё в феврале. Царский надзор был крепок и к вешней полой воде со строительством стругов плотники управились в срок: на воду были спущены царские струги «крепкие и твёрдые, перед стругами прошлого года, в длину и ширину пространнее». На каждый струг приходилось по двадцать весел, по два шеста и по два вила кормовых. Струги, предназначенные для господ генералов, имели каюты. На струге адмирала Франца Лефорта, чувствовавшего недомогание после дороги, каюту даже успели застеклить. Вообще-то господин адмирал, прибывший в Воронеж только 16 апреля, в четверг на Пасху, должен был отплыть в поход на адмиральской галере, доставленной из Голландии через Архангельск, но он предпочёл уютную каютку на воронежском струге, который по его наказу «сделан был со светлицей, имел брусяную мыльню и печи с щепиной зелёною».
По случаю же спуска на воду адмиральской и других галер, числом двадцать, Лефорт 19 апреля устроил в своих покоях немалое пиршество, на кое были приглашены все генералы и капитаны судов. Явился на пир и сам первый воронежский корабел: Пётр Алексеевич.
Царь прибыл к своим капитанам возбуждённый новыми вестями из Москвы. Думный дьяк Андрей Андреевич Виниус сообщал: «Турки собираются пойти на цесаря в числе 120 или даже 150 тысяч; у цесаря против них изготовлено 80 тысяч доброго войска. Союзники: англичане и голландцы, с великим свирепством готовятся на француза! Надежда на скорый мир вследствие открывшегося заговора якобитов против короля Вильгельма в Британии совершенно угасла».
— Государь, что сие за заговор якобитов? — с любопытством спросил генерал Гордон, сам якобит, сторонник свергнутого старого английского монарха Якова II.
— А вот о сём из Посольского приказа Розенбум так уведомляет! — усмехнулся Пётр. — Старый король Яков II послал из Парижа в Лондон своего незаконного сынка графа Бервика, и тот с другими якобитами надумал напасть на короля Вильгельма, когда тот отправился из Кенсгтонского дворца в Ричмонд-парк на охоту! Да дело открылось, заговорщиков, числом более 60 человек, схватили. Ну, а наш посол Бутенант фон Розенбум сокрушается в ужасе: «Как страшно быть английским королём!» — Пётр рассмеялся и поднял чарку:
— За крепкое здоровье брата моего, короля Вильгельма! — Лефорт поспешил чокнуться с царственным корабелом, все остальные адмиральские гости тоже дружно подняли заздравные чаши. Только генерал Гордон пить не стал, а сердито пробурчал сидевшему рядом Брюсу:
— Какой он король, Вильгельм Оранский?! Он — узурпатор, а не король!
— Да не всё ли равно, Пётр Иванович! — ответствовал захмелевший Брюс. — Ведь король-то он не наш. У нас сидит царь, Пётр Алексеевич, первый корабел и плотник! — И, видя, как Лефорт что-то нашёптывает Петру, Брюс вскочил и поднял вторую заздравную чашу: — Нашему командору Петра Алексеевича, виват! Имея такой могучий флот, непременно возьмём и Азов, виват!
— Виват! — громко взревели господа адмиралы и капитаны. — Наш будет Азов!
За царя и покорение Азова Гордон выпил охотно.
Третьего мая галера «Принципиум» первой отчалила из Воронежа, возглавляя царскую эскадру. Командором на ней был сам Пётр I. Среди восьми галер царской эскадры шла и галера Якова Брюса. Господин адмирал Лефорт двинулся днём позже.
Ещё перед самым отплытием Пётр вызвал Брюса на свой флагманский корабль. Яков поразился, увидев царя не с топором плотника в руках, а сидящим за столом перед листом чистой бумаги.
— Видишь, Яков, не всё мне топориком помахивать, иной час и указ сочинить надобно! Идём в поход, а какие сигналы мне, командору, подавать капитанам — пока неведомо. Вот и сочиняю «Указ по галерам» — регламент для эскадры: когда якоря бросать, когда поднимать, на какой сигнал всем капитанам ко мне поспешать и яко галеры перед баталией построить! Днём сигналы давать надобно флагами разных цветов, а ночью — фонарями и пушечными выстрелами. Словом, регламент, хоть и краткий, а требует все нужные в походе команды обозначить! Так что тебя, Яков, за бумагу посадить хочу!
— Государь, я ведь капитан по воле случая! — заикнулся было Брюс, но Пётр прервал убеждённо:
— Ты, Яков, человек неслучайный, а учёный! Мне о том от Гордона и Тиммермана хорошо ведомо. Вот и поручаю тебе: по ходу похода вёрсты прилежно меряй и все городки и сёла, мимо коих плывём, отмечай с кратким описанием и заноси всё на карту. Бомбардир ты, Яков, добрый, инженер толковый, думаю, и в географии покажешь свою сноровку отменно! Составишь карту похода — быть тебе полковником!
Что оставалось делать Брюсу? Ответил послушно:
— Слушаюсь, господин командор! Займусь картой похода!
Брюс вернулся на свою галеру, но прежде чем засесть за картографию, вызвал в свою каюту двух воронежских братьев-лоцманов. Ох, как он был сейчас доволен, что нанял этих лоцманов ещё в Воронеже, по совету именитого купчины Ильи Титова. Его суда оба брата десятки раз водили вниз по Дону до Новочеркасска и Азова.