Ип Ман и Брюс Ли отрабатывают «чи сао» («липкие руки»). Лето 1963 года (Фото Дэвида Тедмэна)
Глава третья
Ип Ман
Во времена детства Брюса Ли кунг-фу не было популярным хобби в Гонконге. В космополитической колонии доброе общество избегало боевых искусств. Снобы связывали его с сельскими традициями, феодальным прошлым Китая и преступными группировками Триад. Событием, которое возродило интерес к кунг-фу и сделало его модным, стало противостояние двух соперников, которые олицетворяли собой конфликт между традиционным подходом и ориентацией на Запад, терзающий сердце китайского общества. Это произошло в 1954 году.
Ву Гуньи — пятидесятитрехлетний глава Ассоциации тайцзи Гонконга — был приверженцем традиций. Чэнь Кефу был тридцатичетырехлетним модернизатором, который изучал стиль Журавля в кунг-фу, японское дзюдо и западный бокс. Несмотря на возраст, мастер тайцзи пошел на смелое решение. Ву Гуньи опубликовал открытое письмо, в котором заявлял о своей готовности встретиться с практикующими любой другой школы «в любое время и в любом месте» для «совместного изучения» боевых искусств. На открытый вызов через прессу ответил Чэнь Кефу, что привело к настоящей словесной войне, которую гонконгские таблоиды охотно раздували. В конфликте схлестнулись старость и молодость, прошлое и будущее, чистота и слияние культур, закрытость и открытость, национализм и глобализм.
В то время как их конфликт вовсю разгорался в газетах, в рождественскую ночь 1953 года колонию потрясла новая трагедия. Сильный пожар уничтожил поселок скотоводов в районе Шек Кип Мэй, оставив 53 тысячи людей без домов. Правительство назвало это «без сомнения, худшей катастрофой за всю историю колонии». Со своей стороны, Ву Гуньи и Чэнь Кефу решили превратить свою дуэль в центральный элемент благотворительного мероприятия — «совместной выставки боевых искусств», вечера показательных выступлений кунг-фу и оперного пения. Мероприятие должно было состояться в Макао, поскольку власти Гонконга еще помнили о восстании боксеров и отказались санкционировать поединки на своей территории.
Целая россыпь знаменитостей, журналистов и игроков заполонила паром из Гонконга в Макао — все они стремились поучаствовать в так называемой «Битве века». Начало боя между старым мастером Гуньи и молодым бойцом Кефу несло в себе отличительные черты любительского матча между двумя неопытными соперниками — беспрерывное размахивание руками и промахи. Наконец в середине первого раунда Кефу попал оппоненту в челюсть, толкнув его на канаты, но Гуньи сумел нанести ответный удар противнику в нос, разбив его в кровь. Судьи, которые были еще менее квалифицированны, чем сами бойцы, дали сигнал об окончании раунда раньше положенного времени. После осторожного спарринга в начале второго раунда молодой боец пустил кровь мастеру, попав тому в челюсть, однако тут же получил еще один удар по уже сломанному носу. Вид большого количества крови заставил пугливых судей прекратить бой. После быстрого совещания они объявили, что в этом соревновании победителя не выявлено. Такое решение вызвало возмущение аудитории, особенно целого полка игроков, которые сделали крупные ставки на исход и теперь не могли получить выигрыш.
Единственным светлым пятном неубедительного финала стал тот факт, что эта история не сходила с первых полос газет многие недели. У каждого было свое мнение на этот счет, что приводило к нешуточным дебатам. Как писала одна китайская газета, «после окончания боя все в Гонконге и Макао с большим энтузиазмом обсуждали его, а улицы и переулки были заполнены разговорами о боевых искусствах».
Почти в одночасье кунг-фу стало модным в Гонконге. Вдохновленные битвой между мастером тайцзи и юным бойцом смешанных единоборств, новые ученики заполонили крошечные студии боевых искусств, а также стали устраивать на крышах собственные полуорганизованные драки голыми руками — на кантонском они назывались «беймо». Брюс Ли, ветеран уличных битв, также участвовал в этих незаконных боях на крыше. Это привело к решению, которое изменило его жизнь. Он начал изучать кунг-фу.
После того как мать Брюса позвонила нескольким знакомым, ее трудного пятнадцатилетнего сына зачислили в школу Святого Франциска Ксаверия — это случилось 10 сентября 1956 года. По сравнению с «Ла Саль», это учреждение больше походило на исправительное заведение — дисциплина здесь была строже, а сама школа придерживалась спартанского скромного стиля. Католические братья школы Святого Франциска Ксаверия никогда не ставили крест на трудных детях и были подкованы в исправлении подопечных. «Большинство этих мальчишек оказались бы на улице, если бы не братья», — говорит Джонни Хун, председатель комитета выпускников школы.