После окончания войны потребность в большем количестве ученых, инженеров и врачей привела к дальнейшей либерализации иммиграционного законодательства и исключениям для квалифицированных рабочих. Результатом стала вторая великая волна китайских иммигрантов — в основном высокообразованных китайцев из Тайваня и Гонконга. В то время как первая волна привела к страху «желтой опасности», вторая волна показала белой Америке китайцев «образцовым меньшинством». В 1966 году в журнале «Ю Эс Ньюс энд Уорлд Рипорт» китайскую нацию охарактеризовали так: «зарабатывающая богатство и уважение благодаря упорному труду».
Брюс Ли, отплывший на пассажирском лайнере в 1959 году, был частью второй волны. Успех этого образованного, состоятельного гражданина США коренным образом изменит восприятие китайцев в Америке.
Как бы ни были родители Брюса разочарованы в своем сыне, они приложили все усилия, чтобы облегчить его путешествие на чужую землю. 4 мая 1959 года корабль Брюса сделал остановку в порту Осаки. Первым, кого Брюс увидел в доке, был его старший брат Питер, который учился в Токио. «На поезде из Осаки мы отправились в Токио, чтобы осмотреть местные достопримечательности, — писал Брюс другу. Он был поражен колоссальной разницей в развитии Токио и Гонконга. — Ты словно попал в какую-то западную страну. Я никогда не видел такого автомобильного движения. Город полон азарта и волнений. Гонконг невероятно отстал!» Это первое впечатление породило семя восторга и зависти, которые не покидали Брюса всю его жизнь.
В своей религии китайцы поклоняются идолам, в их нраве заложены хитрость и коварство, а в привычках — распутство и оскорбления. Они никогда не смогут стать похожими на нас.
В Гонолулу — корабль прибыл туда 17 мая — Брюса встречали два актера кантонской оперы, друзья отца. Они познакомили его с богатым китайским меценатом, господином Танем. «С ним мы сразу нашли общий язык, словно знали друг друга вечность, — писал Брюс. — Он изучает бокс в стиле хунг и любит национальное искусство. Он завидует моему мастерству в вин-чунь и надеется, что я смогу остаться на Гавайях дольше, чтобы научить его. Более того, он хочет найти школу, в которой я мог бы преподавать». В качестве приветственного жеста молодому человеку господин Тан пригласил всю компанию в лучший китайский ресторан Гонолулу. Брюс был изумлен: «Одна тарелка супа из акульих плавников стоит 25 американских долларов! Я попробовал это блюдо впервые и думаю, что вряд ли мне еще когда-нибудь удастся отведать такой деликатес за баснословные деньги».
Всегда общительный, Брюс даже на корабле завел нескольких друзей. «В нашей каюте жили два американца. Оба изучали право. Мы постоянно болтали, — писал он. — Еще я встретил старшего брата моего школьного друга, господина Чана. Большую часть времени мы проводили вместе. Он изучает чойлифут, а также проявляет определенный интерес к вин-чунь». Брюс даже завел дружбу с членами экипажа, на которых произвел впечатление. Они попросили его обучать пассажиров первого класса движениям ча-ча-ча. «Мое занятие длилось всего пятнадцать минут, после чего мы спускались на нижнюю палубу. Там нас учили надевать спасательные жилеты. Очень нудно!»
Несмотря на открытый характер Брюса и старания его семьи, его переполняли чувства одиночества, беспокойства и расставания. «Дражайшая Перл, с момента моего отъезда я очень скучаю по тебе, — писал своей возлюбленной павший духом молодой человек. — По ночам я не могу уснуть. Я достаю все фото, которые ты мне дала, и часами смотрю на них. Я люблю тебя».
17 мая 1959 года, спустя восемнадцать лет после того как покинул Америку, Брюс «Встряхнуть и взбудоражить Сан-Франциско» Ли вернулся в страну, где родился. Юношу, одетого в темный костюм, светлый галстук и солнцезащитные очки, в доках встретил Цюань Гин Хо, друг отца. Он работал в Мандаринском театре (с тех пор переименованном в Театр Сунь Сын), где Хой Чен выступал в Сан-Франциско в 1940 году. Брюс должен был на лето остаться у господина Цюаня, а затем переехать в Сиэтл, чтобы закончить среднюю школу.
Когда они вышли из доков, господин Цюань с возбуждением начал рассказывать о достопримечательностях местного китайского квартала — района, полного ярких красок и неоновых вывесок. Чайнатаун на юге граничил с деловым районом, на востоке — с домами докеров, растянувшимися вдоль залива, на севере — с итальянским кварталом и на западе — с элитными особняками Ноб Хилл. Можно только вообразить, насколько дезориентированным чувствовал себя Брюс в этой миниатюрной копии Гонконга. Китайские продуктовые магазины, рестораны, где подают китайское рагу, сувенирные лавки и богато украшенные театры — все казалось таким знакомым и в то же время немного отличалось.