Они поженились, вернулись в Сиэтл и открыли первый китайский ресторан за пределами Чайнатауна. Под ресторан они выбрали большой трехэтажный дом на углу Бродвея и Джефферсона в районе Фест Хилл. Многие китайцы смеялись над Руби и говорили, что у нее ничего не получится, но вскоре ее ресторан стал постоянным местом встреч для белых директоров компаний, политиков и журналистов. Пин, который плохо говорил по-английски, был поваром, а болтливая Руби стала не просто приветливой хозяйкой, но и своего рода неофициальным глашатаем китайской общины. Когда у китайцев были трения с городской властью, полицией или миграционной службой, они шли к Руби. Полицейские приходили к ней, чтобы разрешить конфликты в Чайнатауне. Многие годы она предоставляла кров сотням китайских иммигрантов, размещая их в комнатах над рестораном.
Брюс был уверен, что к нему — сыну старого друга Пина Чоу — будут относиться как к почетному гостю и не будут нагружать делами сложнее, чем просто понянчиться с младшим сыном Руби, Марком. Вместо этого Руби определила его в крошечную спаленку площадью 4 квадратных метра — ранее это был гардероб под лестницей — с одной голой лампочкой, деревянным ящиком вместо стола и осыпающейся штукатуркой вместо обоев и сразу же поручила самую грязную работу: помощник официанта, мойщик посуды, уборщик и поваренок.
Это было именно то, чего хотел отец Брюса. Хой Чен отправил сына в Америку, чтобы тот «познал тягости». Сам выросший в нищете, Хой Чен верил, что лишения закаляют характер, а жена, росшая в богатом роде Гонконга, испортила мальчика. Его сын нуждался в холодном душе. Он должен был спуститься с небес на землю. Брюс писал Хокинсу: «Теперь я действительно стал самостоятельным. С того дня, как я ступил на берег этой страны, я не потратил ни цента из тех денег, что дал мне отец. Теперь я работаю официантом на неполный рабочий день после школы. Ну и тяжкий это труд, дружище!»
В то время как отец обрезал все связи с Брюсом, Грейс тайком присылала Руби деньги, чтобы помочь с содержанием, зарплатой Брюса и не дать Руби его выселить. Грейс хорошо знала своего сына. Его могли запереть в гардеробной и заставить мыть посуду, но ему это не обязательно должно было понравиться. Брюс выражал свое недовольство, отказываясь уважительно обращаться к Руби Чоу. В китайской культуре молодые люди должны обращаться к старшим людям официально или словно к родственникам — например, «дядюшка» или «тетушка». В знак протеста Брюс звал ее просто «Руби», что означало грубейшее нарушение этикета.
— Ты должен называть меня «госпожа Чоу» или «тетушка Чоу», — отчитывала она Брюса.
— Вы не моя тетушка, почему же я должен звать вас так?
Дерзкое отношение к старшим — в кантонском диалекте оно называлось «ни толстое, ни тонкое» — привело к тому, что один из поваров угрожал Брюсу большим мясницким ножом. «Ну же, — кричал ему Брюс. — Давай, попробуй. Я разрешаю тебе». Но другие работники вмешались и вынудили повара отступить.
Всем, кто слушал — в их числе была и Руби Чоу, — Брюс жаловался, что стал жертвой эксплуатации, прислугой в кабале. Он назвал свою ситуацию современным эквивалентом торговли кули. Руби не любила Брюса, ненавидела его критику. «Он был образцом тех качеств, которые вы не хотите видеть в своих детях, когда они вырастут, — позднее говорила она. — Он был диким и невоспитанным. Он не знал, что такое уважение».
Все три года, что Брюс мыл посуду и жил над рестораном Руби, их отношения носили характер открытой враждебности. Он называл ее «дракониха». Несмотря на все сопротивление от Брюса, Руби привнесла в его жизнь структуру. Когда он покинул службу, он превратился из испорченного уличного хулигана в человека, который намерен добиться успеха.
Каждое утро Брюс спускался по Бродвею в техническую школу Эдисона на Ист-олив-стрит, 811. Это заведение предлагало техническое образование для взрослых учащихся, в большинстве своем бывших военных двадцати-тридцати лет, которые хотели завершить обучение в средней школе или получить профессию. Полный желания и нацеленности, которых ему так не хватало в Гонконге, Брюс заставил себя продираться через уроки математики и других наук, попутно обнаружив, что на самом деле любит историю и философию. Он никогда не был отличником, как его брат, но добился среднего балла 2,6[34] и получил диплом об окончании средней школы за восемнадцать месяцев. Еще несколько лет назад его семья считала это свершение невозможным.