Когда он повиновался, Эми спросила:
— Зачем ты это сделал?
— Я просто показывал своим друзьям, какое воздействие можно оказать всего двумя пальцами.
— Ну и козел! — бросила она и ушла.
Несмотря на не самый удачный подход, Брюс все-таки оставил след. В прямом смысле оставил — сине-черный синяк на ее руке не сходил еще несколько дней. В последующие несколько недель Брюс был везде, где бы ни появлялась Эми. Пытаясь загладить вину, он спрашивал: «Как ты себя чувствуешь? Ты в порядке? Кстати, меня зовут Брюс Ли». Он выдумывал любую тему, лишь бы заговорить с ней.
Брюс преследовал Эми с той же одержимостью, с которой жаждал достичь превосходства в кунг-фу. В любви, как и в бою, его стратегия заключалась в том, чтобы ошеломить цель. Однажды на репетиции балета она наступила на гвоздь, после чего ходила на костылях. Когда Брюс увидел, как она пытается преодолеть бетонные ступеньки к северу от футбольного поля, он побежал к ней и предложил помочь.
— Нет, я сама доберусь. Верни мне мои костыли, я справлюсь сама.
Не обращая внимания на ее протесты, он поднял и донес ее, учебники, костыли и тяжелое пальто наверх. Он делал это каждый день, пока рана не зажила. И речь шла не только о тех ступеньках. После школы он носил ее на третий этаж ее квартиры, а также везде, где Эми не смогла бы справиться без помощи. Его рыцарство сразило ее. «Речь не только о силе, это был широкий жест, — вспоминает Эми. — Это более чем компенсировало его прошлую неосмотрительность».
Сержант увидел огонь в глазах Брюса и мудро решил отступить. Он ушел, качая головой и бормоча: — Бедный испорченный ребенок…
За этим последовали два года бурных отношений, которые прерывались и возобновлялись. Их тянуло друг к другу на животном уровне. Они оба были красивы и оба умели танцевать. «Выступление для меня сродни оргазму. В этом есть сексуальная составляющая, и Брюс был таким же, — говорит Эми. — Меня безумно привлекает талант, а Брюс был кинетическим гением. Он мог просто посмотреть на движение и влиться в него, поглотить его, стать этим движением. Никакой другой азиат не двигался так, как он».
Когда она спросила, сможет ли Брюс выполнить пируэт, он сделал его с первого раза. Она поддразнивала его тем, как оцепенело выглядит его ча-ча-ча. «Почему бы тебе не добавить немного фанка?» После прослушивания двух-трех композиций ритм-энд-блюз он быстро уловил стиль музыки и приспособился к нему. «Очень трудно научить такому, но Брюсу все давалось легко. Он мог легко стать фанковым».
«Больше всего мне нравилось в Брюсе то, что он не извинялся за то, что он с Востока, — говорит Эми. — В те времена, когда столько азиатов пытались убедить себя, что они белые, Брюса переполняла гордость от того, что он был китайцем».
Однажды Брюс потащил ее в открытый кабинет в Паррингтон-Холл под предлогом того, что там они могут готовиться к занятиям вместе в уединении. Оказалось, что кабинет принадлежит Теодору Ретке, признанному в мире поэту и обладателю Пулитцеровской премии. Когда Ретке вошел и застал их, то сказал: «Я Ретке, поэт! Что вы здесь делаете?»
Эми застыла, но Брюс встал, подошел к нему и протянул руку.
— Я Брюс Шифу Ли, мастер кунг-фу. Приятно познакомиться.
— Что такое кунг-фу?
Обрадованный вопросом, Брюс подошел к доске и затянул пятнадцатиминутную лекцию о кунг-фу, сопровождая ее схемами и пояснением принципов Инь и Ян. Эми хотелось исчезнуть, но Ретке словно загипнотизировали. Когда Брюс закончил, Ретке сказал: «Кажется, я понимаю. Спасибо. Пожалуйста, возвращайтесь в любое время, когда вновь захотите рассказать о кунг-фу». На следующий день Ретке говорил своим студентам: «Я повстречал молодого человека — мастера боевых искусств, по-видимому. Выглядел он достаточно смертоносно».
Сложности в отношениях Брюса и Эми были вызваны различиями в воспитании. У Брюса было традиционное представление о взаимоотношении полов 50-х годов, в то время как Эми была приверженцем зарождавшегося в 60-х феминизма. Она помнила о том, как вооруженные солдаты рылись в нижнем белье ее матери в лагере перемещенных лиц на озере Тале, куда их вместе с другими японцами согнали во время Второй мировой войны. Из лагеря Эми вышла со стойким убеждением, что никогда больше не окажется за решеткой. Помимо занятий балетом, в колледже Эми пела в джаз-группе — сомнительная деятельность для чопорного общества японцев в Америке. Эми мечтала о карьере на сцене, она хотела петь, танцевать, играть.
У Брюса были собственные мечты о творчестве — настолько масштабные и трудные для достижения, что ему казалось, что Эми должна поставить его приоритеты на первое место.