И, не дав собеседнице возможности немедленно продолжить спор, я оборвал разговор.
* * *
— Подошел трамвай, — сообщила Полина от окна. — Слушай, похоже, легионеры, и правда, собираются в него загрузиться! Неужели сработало?
У «амбразуры» моя напарница осталась в одиночестве: из-за нестихавшей боли в ноге я предпочел опуститься на пол.
Второй телефонный разговор — минуту назад — я провел уже там, полулежа.
— Мы согласны отступиться — на этот раз, — сухо заявила Ольга. Это она перезвонила — хотя Полина меня и уверяла, что ее номер у чужих абонентов не определяется и обратный звонок невозможен. — Но есть один нюанс…
— Никаких нюансов, — отрезал я.
— Да послушай же! — взвилась рыжая. — Мы уходим, этот остается — тут все в силе. Но дело в том, что твой дубль ранен. Так случилось еще до нашего прошлого разговора — он зачем-то задергался, когда было сказано сидеть смирно… Рана пустяковая, мы его даже перевязали…
— Дай угадаю, — не удержался я. — Пуля в правом бедре?
— А, ну, ты все видел… — протянула Ольга.
Уроборосова инерция потока!
— Пуля хоть не серебряная?
— Какая еще серебряная? Обычная. Мы просто не хотели бы, чтобы возникло недопонимание — со всеми, как ты выражаешься, вытекающими. Твои условия приняты. Но сделанного — не воротишь.
— Идет, — буркнул я.
…— Садятся в трамвай, — продолжила комментировать от окна Полина. — Все, они внутри! Двери закрываются… Тронулись! Ну, я пошла?
— Иди, — кивнул я. — Да, пистолетик на всякий случай все же захвати!
— Уже подумала об этом.
* * *
— Тупиковая ветвь, значит? — хмыкнул Игорь № 2. — Ну чё, спасибо…
Рана его, похоже, была легче моей — шел он почти сам, правой рукой все же слегка опираясь на Полинино плечо, а в левой — на зависть целой и невредимой — держа пистолет Виктора, который ему зачем-то отдала моя напарница. Его напарница. Наша.
Фантасмагория.
— Нужно же было запудрить им мозги, — кривовато усмехнулся в ответ я.
— Ну да, я так и понял. Говорю же: спасибо. Э, а что это у тебя с рукой?
— Уроборос наперекосяк, вы все сговорились, что ли, спрашивать? Модно сейчас так! Кстати, береги свою: инерция времени — дело такое, — указал я сперва на собственную перевязанную ногу, затем на его.
— Это уж точно… — оторвавшись от Полины, он аккуратненько сполз по стеночке на пол. — Ну, что будем делать?
— Хороший вопрос, — кивнул я.
— Ну еще бы! Я же не один чувствую, что тут заваривается грандиозный, просто колоссальный… этакий Царь-парадокс?
— Похоже на то, — согласился я.
— Нашли чем напугать, — мрачно обронила у окна Полина. — Что мы, парадоксов не видели? Может, в результате все только к лучшему обернется?
— Что ты имеешь в виду? — хором спросили мы со вторым Игорем.
— Уроборос, теперь всегда так будет? — умудрившись разом и нахмуриться, и растянуть губы в улыбке, обернулся ко мне «дубль».
— Пока мир не рухнет, — развел руками я — вероятно, с подобным же смазанным выражением на лице. — Так что ты имела в виду, насчет «к лучшему»? — повторил затем наш вопрос напарнице.
— Ну, я тут подумала… — девушка замялась, неуверенно переводя глаза с одного из нас на другого — и обратно. — Вдруг парадокс так все перевернет, что отец окажется жив? — скороговоркой выпалила она.
Синхронно набрав в грудь воздуха для ответа — и поняв это — мы с «дублем» переглянулись. Он кивнул — давай, мол, ты, говори.
Уважает старшего — мне же на целых три с половиной часа больше!
— Так, к сожалению, не получится, — воспользовавшись предоставленным мне словом, покачал я головой. — То, что произошло с Федором Федоровичем, было задолго до моего прыжка под трамвай. Как бы парадокс ни выстрелил, более ранних событий он никак не затронет.
— Под трамвай? — поднял брови Игорь № 2.
Вместо ответа я помахал ему культей.
— Точно, браслет! — сообразив, кивнул «дубль», поднимая собственную руку — с серебряным ободком на запястье. — Радикальный способ, мне он даже в голову не пришел.
— Это потому, что у тебя достойного стимула не было, — предположил я.