Потом был мужчина, постоянно говоривший о своей матери. Потом еще один, постоянно говоривший о своей бывшей подруге, выдавливавшей ему прыщи. – Энн рассеянно провела жирным пальцем по своему далеко не идеальному лицу. – Тогда я решила попытать счастья среди мужчин в возрасте, успевших набраться жизненного опыта, более мудрых.
Не находя слов, Джейн зачарованно кивнула.
– Именно тогда, – закончила Энн, подчищая макаронами остатки соуса, – я как-то неожиданно для самой себя провела ночь с бригадным генералом в отставке. Не проявившим ни капли интереса к моей киске.
Джейн оторопело молчала.
Что ни говори про Шампань, размышляла Джейн несколько дней спустя, в деловой хватке ей не откажешь.
– Все просто восхитительно, – восторженно орала Шампань в трубку. Джейн казалось, эти интонации, от которых лопались барабанные перепонки, она припасала специально для нее. – Все ну такие любезные! Александр Маккуин уже предложил мне сшить подвенечное платье, а дорогуша Сэм Макнайт бесплатно сделает прическу. Кроме того, милый «Сэнди Лейн» и ангельский «Отель дю Кап» спорят между собой за право пригласить меня на медовый месяц.
«Пусть это будет «Сэнди Лейн», – с горечью подумала Джейн. – Но только чтобы там в это время непременно находился капризный арабский шейх».
– А еще, – добавила Шампань, издав звук, призванный изобразить счастливый вздох, но на самом деле вызвавший в памяти Арнольда Шварценеггера, которому делали искусственное дыхание, – Марио Тестино согласился сделать свадебные фотографии! Такой обаяшка! Это просто рай небесный, ты не находишь?
Джейн пришла к выводу, что лоб у Шампань не оловянный. Он из чистой платины.
– А где вы собираетесь венчаться? – спросила она.
– Не могу поверить, что ты об этом спрашиваешь. Это же так очевидно! – изумилась Шампань. – Неужели ты не можешь догадаться?
Мысли Джейн лихорадочно понеслись. В Вестминстерском аббатстве? В соборе Святого Павла? На пляже на Бермудских островах? Под водой? На луне? В ресторане «Сан-Лоренцо»? В супермаркете «Прада» на Слоун-стрит?
– Ну… понятия не имею, – наконец призналась она.
– Разумеется, в церкви Святого Брайда на Флит-стрит, храме английских журналистов, – загоготала Шампань. – В конце концов, теперь это моя профессия!
Откинувшись назад, Джейн заскрежетала зубами.
– Каким будет платье? – сделав над собой усилие, спросила она.
– О! – Шампань залилась звонким смехом, напоминавшим грохот военного оркестра. – Я не помню никаких подробностей. Это будет фантазия восемнадцатого века, что-то в духе мадам Помпадур. Дорогуша Александр напрягает воображение до предела.
Лучше бы он взял нитки покрепче, подумала Джейн. Каким бы ни был свадебный наряд Шампань, одно про него можно сказать определенно: он будет обтягивающим.
– А как насчет музыки? – спросила Джейн.
– Один из друзей Конэла, тоже музыкант, аранжирует несколько хитов «Липосом действия», в том числе «Жаркий галоп», так, чтобы их можно было распевать всем вместе. И еще я попросила церковный хор спеть «Разбуди меня и уходи, уходи», мою самую любимую песенку.
– А где вы намереваетесь жить? – спросила Джейн, гадая, как бы отнеслась к подобному торжеству мадам Помпадур, и приходя к выводу, что вряд ли она пришла бы в восторг.
– Как где, ну разумеется, в шикарном загородном особняке, – протрубила Шампань. – А где еще, черт побери, может жить уважающая себя рок-звезда? Я стану хозяйкой замка. Торжественные приемы, охота и все прочее.
– По-моему, вы как-то говорили, что охота вам не очень нравится, – робко вставила Джейн.
– Да. Я ее просто ненавижу, – прорычала Шампань. – Столько усилий для того, чтобы выглядеть словно чучело. Но так забавно смотреть, как охотники бегают по лугу. Кстати, как раз завтра мы едем смотреть наш замок.
– Где? – спросила Джейн, быстро хватая ручку. Вот и материал для следующей колонки. – Я хотела сказать, в каком графстве он находится?
– Понятия не имею. Кажется, в Англии. У него очень странное название. «Миллион». Впрочем, Конэлу это очень подходит. Ха-ха-ха.
Положив трубку, Джейн оцепенело уставилась перед собой. Значит, Конэл О'Шонесси и есть та самая рок-звезда, о которой говорила Тэлли. Бедняжка. Она даже не догадывается, что на нее свалится.
9
Тэлли плеснула виски прямо в кружку. Ей действительно была необходима доза спиртного.
– Знаю, что до шести вечера еще далеко, – сказала она, обращаясь к самой себе. – Но где-то на свете сейчас ведь уже шесть часов!
На самом деле не было еще и двенадцати. Конэл О'Шонесси и Шампань Ди-Вайн должны были приехать на просмотр ровно в полдень. Расхаживая взад и вперед по черным и белым квадратам Мраморного зала, Тэлли мысленно прокручивала жуткие подробности, рассказанные Джейн о Шампань. Невозможно поверить, что такой человек действительно существует. Тэлли вздохнула. Какая разница, раз мать вынуждает ее продать «Маллионз», что толку горевать по поводу убежавшего молока. В разговор вступили большие деньги, вот только Тэлли не совсем нравилось, о чем они шелестят. Сейчас хорошее воспитание равносильно харакири.
Тэлли сделала еще один глоток. Виски помогло ей несколько унять вибрирующие нервы. Поднеся кружку к губам, Тэлли с любопытством посмотрела на нее. На кружке было изображено какое-то причудливое создание с чем-то похожим на перевернутую вверх ногами вешалку для одежды, торчащую из головы. Эту кружку подарил ей Пирс, и Тэлли до сих пор не могла разобраться, что же на ней нарисовано.
Но это была не единственная неразрешимая загадка, поставленная ее братом. Меньше всего Тэлли понимала, почему Пирс считает, что сохранить какой-то заброшенный пустырь рядом с аэропортом гораздо важнее, чем четыре столетия фамильной истории. Впрочем, если быть честной, подумала Тэлли, чувствуя, как отдающее йодом виски течет по горлу, вполне вероятно, что Пирс, находящийся неизвестно где и полностью потерявший связь со своими родными, просто не представляет себе, какая угроза нависла над «Маллионзом». Она подозрительно принюхалась к остаткам на дне кружки. Что это, вода из торфяного болота или керосин? Не в первый раз у нее возникало подозрение, что миссис Ормондройд мухлюет с бутылками.
Тэлли с отчаянием посмотрела в огромные и запыленные французские окна до пола. На улице шел дождь. Он ни на минуту не утихал с тех пор, как Джулия и Большой Рог, беспокоясь о розах мистера Питера, совершили ритуальный танец дождя. Это случилось неделю назад. Большой Рог и Джулия улетели за океан в поисках своей внутренней сущности, оставив после себя превратившийся в болото розарий и мокрую дыру на том месте, где когда-то был потолок Китайской опочивальни. Тэлли потратила целое утро на то, чтобы убрать следы разрухи.
Она вздохнула. Еще никогда усилия поднять «Маллионз» на ноги не казались ей такими бесплодными. Тэлли просто устала от борьбы, а также от сопровождавших ее холода и сырости. Джейн, напротив, прямо-таки излучала энергию, приглашая ее на ужин к Аманде, на котором, как она была убеждена, найдется решение всех проблем «Маллионза». Джейн даже пыталась уговорить подругу сходить в косметический кабинет.
– Да, и еще сходи купи что-нибудь новенькое из одежды, – проинструктировала она Тэлли. – Что-нибудь сексуальное.
Тэлли снова вздохнула. В Нижнем Балдже можно покупать одежду только в том случае, если считать джинсы верхом портняжного искусства. К тому же даже на это у нее сейчас не было денег. И все же Тэлли не видела причин не пойти на званый ужин. Это по крайней мере означало избавление на один вечер от стряпни миссис Ормондройд.
Весна еще не тронула чахлые голые деревья парка, чем-то напоминающие вскрытые бронхи, протягивающие к унылому серому небу узловатые черные ветви, похожие на кровеносные сосуды. Плешивые газоны, мокрые от дождя, казались вытоптанными; только сейчас Тэлли заметила, что тростник в пруду снова отбился от рук. Ну почему мистер Питерс с ним не борется? Впрочем, если он не делал этого раньше, с чего бы ему начинать сейчас, особенно после того, как Джулия на прощание попросила его сделать тотем из спинки кровати Елизаветинской эпохи. Но если Тэлли пришла в ужас от бессмысленного вандализма этой затеи, то возражения мистера Питерса были порождены тем, что он ошибочно принял тотем за что-то очень непристойное. Возмущенный до глубины души, он пулей выскочил из комнаты, и с тех пор больше его никто не видел.