Но Горячеву было наплевать, в какой палате находиться, какой врач окажет ему помощь… Ему было очень плохо. Даже хуже, чем во время службы в армии, на таджикской границе, когда наркоторговец-таджик при задержании воткнул ему нож в плечо, прокрутив его там несколько раз, оставляя вместо крепкой молодой плоти куски рваного мяса.
Тогда Антон был пострадавшим. В санчасть приходил командир, товарищи. Было, конечно, очень больно, но он чувствовал себя героем – таджика все-таки задержал, товарищи подоспели. А сейчас… хотелось просто умереть, покоиться на дне той же Волги, где теперь навсегда останется мертвое тело худосочного несчастного астматика-сироты, которому и без Антона в жизни не повезло. Во всем произошедшем молодой человек винил только себя, не вспоминая своих соучастников и полное одобрение их действий генеральным директором.
Антона била крупная дрожь, бок все так же болел, голова кружилась.
- Господи, - шептал он, - помоги мне, чтобы меня это отпустило… Я сам его достану оттуда. И останусь вместо него. Как же я мог-то? Лишить жизни этого несчастного…
Дверь палаты скрипнула, и Антон в бессилии откинулся на подушки, закрыв глаза. Меньше всего он хотел, чтобы его слабость увидел тесть или еще хуже – жена.
В палату зашел солидный пожилой врач и его тесть Виктор Степанович. Тесть, склонив голову, с важным видом слушал медика.
- Тяжелый нервный срыв и переутомление. Молодой человек явно слишком много работает? Мало спит? Часто отправляется в дальние поездки? – на каждый вопрос врача начальник налоговой утвердительно кивал. - Лечить можно и нужно, но именно сейчас, позже будет трудно… Уже есть проблемы с сердцем, и это в тридцать два года! Он нуждается в хорошем отдыхе, укольчики витаминные поделаем, режим постельный… Начнете сейчас – получите здорового зятя.
- Я с вами абсолютно согласен, доктор… Лечите до последнего, сколько посчитаете нужным. Но если это не так страшно, то почему так проявляется, как будто у него то ли сильный инфаркт, то ли клиническая смерть? Когда я приехал, он такой бледный лежал, трясся весь. У меня дочка чуть с ума не сошла…
- А нервный срыв у всех происходит по-разному. У вашего зятя наверняка когда-то что-то болело, вот теперь любой стресс для него проходит намного тяжелее. Просто эти молодые ребята совершенно не обращают внимания на свое здоровье. Что же, приходится это делать нам, докторам, и таким заботливым родственникам, как вы…
- А я и сделаю, если он такой дурной, что решил себя угробить! Я еще жду внуков, так что прослежу за ним!
- Вот и хорошо, Виктор Степанович. Ну, я пойду. Вы сейчас его не волнуйте, долго не разговаривайте – может устать. И все, я думаю, будет у нас хорошо…
- Спасибо, доктор. Я уже перевел деньги на счет больницы, а это лично вам… - в карман белого медицинского халата перекочевал белый конвертик. Врач, поглядывая по сторонам, быстрым шагом вышел из палаты.
Антон продолжал лежать, прикрыв глаза. Раздражало то, что они говорили о нем как о неодушевленном предмете. Может быть, он вовсе не хочет отдыхать и лечиться. Он сдохнуть хочет. Не может так жить. Но если тесть что-то для себя решил, то сделает. Теперь он решил спасти его, Антона, от мифического нервного срыва. И никуда ему теперь от тестя не деться…
- Сынок, как ты? – Виктор Степанович присел к нему на кровать, распространяя запах «Хьюго Босс», и погладил по руке. В кои-то веки он, похоже, искренне переживал – видно, Ленка пролила перед ним немало слез. – Что же ты себя не щадишь? Все работаешь? Денег тебе мало? Ты скажи, если надо помочь – я дам еще. Ты же мне правда стал как сын…
«С каких пор? Кто-то кричал, что скорее помрет, чем примет меня как зятя, а теперь я стал сыном», - промелькнуло голове у Антона, но он сдержался и ответил:
- Виктор Степанович, да мне уже лучше. Напрасно вы все так встревожились, я хоть сейчас поехал бы уже домой!
- Даже не надейся. Будешь лечиться столько, сколько посчитает нужным доктор. Тебе палата нравится? Врачи, персонал? Если что не так – ты только скажи… И кстати, какой я тебе Виктор Степанович? Ты уже год как являешься членом нашей семьи. Было бы удобнее называть меня папой…
«Тамбовский волк тебе папа», - мысленно перекроил Горячев расхожую фразу, но вслух произнес: - Ты прав, папа. За меня не волнуйся, буду все соблюдать. А теперь, если ты не обидишься… Я немного устал.
- Да, конечно, Антон, отдыхай! Лена к тебе завтра утром приедет.
Тесть вышел, и Горячев задумался. Кому нужно было так издеваться над ним? О смерти Алексея Ветрова знали только он сам, главный технолог, инженер по безопасности труда и генеральный. Им всем выгодно вообще молчать, не вспоминая об этой жуткой смерти...
На самом деле больше всего в результате произошедшего страдал именно он. Остальные отнеслись ко всему проще, как будто человека просто уволили, а не оставили без помощи в производственной аварии, а потом не хладнокровно избавились от его тела. Казалось, трое его соучастников просто об этом позабыли, когда он общался с ними – были спокойны и беззаботны. Он тоже пытался простить себе это, оправдать, забыть – не получалось…
Антон хотел позвонить генеральному, попробовать выяснить, кто мог позвонить на его телефон, но не успел – в палату зашел вежливый молодой доктор, померил у Антона давление, температуру, сделал новую витаминную инъекцию. Все это было сделано в полном молчании.
- Черт! – Антон ударил кулаком по прикроватной тумбочке. – Лежу тут как больной старик…
После доктора пришла симпатичная медсестра.
- Добрый вечер. Покиньте, пожалуйста, палату на пять минут, нужно прибраться…
Он стоял у открытой двери палаты и наблюдал, как девушка обметает маленьким веничком несуществующую пыль с мебели, пылесосит ковер, поливает фиалку в красивом керамическом горшке, стоящую на подоконнике…
- Окно оставить открытым?
Антон вздрогнул.
- Не понял?
- Оставить проветривать комнату или не надо?
- А… Не надо, спасибо.
Через некоторое время принесли ужин – картофельное пюре, котлету по-киевски, салат из помидоров и огурцов и большой графин апельсинового сока. Антон с аппетитом поел и решил смириться со своим временным положением больного. Не так уж все плохо. Может, здесь его оставят жуткие воспоминания, хотя бы на время…
Спать не хотелось. Антон щелкнул пультом, телевизор включился на Первом канале. На экране появились красивейшие девушки – явно какой-то конкурс красоты. Мирового мастшаба, так как присутствовали сексапильные темнокожие красотки и латиноамериканки. Молодой человек заулыбался.
- Ничего. Прорвемся. Еще повоюем…
Телевизор, замечательное изобретение с плоским экраном, стоял как-то немного боком, красавиц было видно не всех. Антон встал, повернул его. Почувствовал какой-то странный запах – то ли сырости, то ли реки.
- Что за чертовщина…
Пошарил рукой по тумбочке, за телевизором… В кулаке оказалось что-то мягкое, мокрое. Водоросли. Кусок вонючих бурых водорослей, недавно выловленных из какой-нибудь речки. Он в ужасе пытался отбросить их, но они обмотались вокруг кисти…
Он пытался крикнуть, но горло как будто онемело. Снова заболел бок, как тогда, дома. Также переватило дыхание в горле и потемнело в глазах.
Из телевизора запела Бритни Спирс. Красавицы, уже переодетые в вечерние платья, сомкнули ряды.
- Конкурс вечерних платьев – самый красивый и утонченный. Вы можете оценить как очарование и умение себя подать наших участниц, так и новинки вечерней моды этого сезона, - говорила ведущая, известная индийская киноактриса, которая сама была достойна титула по своей красоте.