— Вы хотите сказать, что к ним принадлежу и я! — Он гневно рассмеялся. — Разве то, что здесь произошло, кошмарный сон? Если так, то отвезите меня как можно скорее в психиатрическую больницу!
Пыл профессора вызвал у меня улыбку.
— Чтобы вылечить вас от вашего пессимизма, этого вовсе не потребуется.
— Ну что ж, великолепно. Может быть, соблаговолите сказать, каким образом вы мыслите провести мое… гм… лечение?
— Весьма охотно. Я буду говорить с аутогонами.
Он вскочил.
— Вы собираетесь… Тогда ясно, кто здесь помешанный!
— Не судите опрометчиво.
— Да послушайте! Эти парни разложат вас на атомы! Вы верите, что сможете выступить посредником между человеком и машиной?
— Так ставить вопрос — значит видеть проблемы в ложном свете, уважаемый коллега, — возразил я. — Даже самая совершенная машина не сможет сравняться с человеком.
— Позвольте напомнить вам, что миллионы людей уже сегодня наполовину искусственны. Существуют копирующие природу заменители для всех органов. От искусственной челюсти до синтетического сердца. Гуман, человек и автомат приближаются друг к другу. Человек становится автоматичнее, а автомат — человекоподобнее. Второе и есть новая форма материи.
— В самой возможности сдерживать естественный процесс старения нашего организма и тем самым продлевать жизнь я не вижу ничего не достойного человека. Сближение, о котором говорите вы, фикция. Психические процессы не подчиняются математической логике и не управляются по правилам автоматики. Таким образом, машина никогда не сможет достигнуть человеческого качества.
— Мы никогда не придем к соглашению! — проворчал Деменс.
— Я оптимист. Во всяком случае, я приземлюсь с гравипланом возле вашей бывшей лаборатории.
— Но если что-нибудь случится, я пропал!
— Совершенно справедливо. Но зато тогда вы сможете, по крайней мере, умереть с гордым самосознанием, что ваша теория верна.
Такая перспектива мало привлекала Деменса. Он молча покинул кабину и побрел к своему ложу из колючек.
Мы стартовали. Через некоторое. время гравиплан уже парил над развалинами, а затем приземлился недалеко от лаборатории. Я вышел и огляделся. Нигде ни одного аутогона. Может, они снова в разбойничьем походе? Прислушиваясь и озираясь по сторонам, переступил я порог лаборатории. Здесь камня на камне не осталось. Под ногами все хрустело и шуршало. Обрывки и запутанные клубки магнито- и перфолент, металлические спирали, реле мозга, вырванные сочленения и целые фрагменты внутреннего устройства аутогонов. Настоящий хаос! То, что до сих пор не было видно ни одного из порожденных Деменсом созданий, начинало Пеня беспокоить. Они должны были заметить гравиплан, а при ставшем уже легендарным любопытстве роботов следовало бы ожидать, что они находятся где то поблизости. Но почему аутогоны прятались? Это походило на засаду. В любой миг могло последовать молниеносное нападение.
Я условился, что мои спутники известят меня сигналом в случае опасности, а гравиплан поднимут на десятиметровую высоту, чтобы не рисковать им. Я же знал, как мне обороняться. Тишина постепенно становилась жуткой. Я никогда не ощущал страха при встрече с опасностью, которую видишь и оцениваешь, но чувствовать ее, не зная, откуда она грозит и что собой представляет, отвратительно. Я решил покинуть лабораторию, чтобы осмотреться, и, направляясь к двери, задел за что-то. С полки с грохотом упал кулак робота и остался лежать у моих ног, сжатый, как немая угроза. Нервничая, я отбросил его пинком ноги в сторону и прислушался. Раздался звенящий треск. А что, если за этим шумом я не расслышал сигнала об опасности? Кажется, все тихо.
Нет, за моей спиной что-то перемещалось! Явственно послышался скрежет зубов. «Черт побери», — только и успел я проговорить про себя, обернулся и замер как вкопанный. Передо мной, словно колонна, стоял гигантский аутогон и непринужденно меня разглядывал. Первый испуг, от которого я с трудом пришел в себя, был чепухой в сравнении с ужасом, обуявшим меня, стоило этому монстру открыть рог и совершенно спокойно произнести:
— Добрый день. Вы кибернетик?
— Конечно. — Я отвечал заикаясь. — Что же, ты не собираешься на меня напасть?
Аутогон как-то покорно махнул рукой.
— Ах, все это было недоразумение. И во всем виноват этот Деменс.
— Ну, ну! Все же профессор Деменс твой прародитель.
— Простите, сэр.
— Вот так. Дал ли тебе Деменс имя?
— Да. Я — Антей Второй.
— Ага, я уже слышал о тебе. Это ты, должно быть, самый большой олух из всей шайки?
— Мне очень жаль. Я не понимаю, как это могло случиться. Со мной, вероятно, что-нибудь не все в порядке.
— Как же ты догадался об этом?
— Это было так. После того как была разгромлена лаборатория, я копался в рухляди. Думал, может, найду еще один кусок мозга. Мозг ведь всегда нужен. И тут я нашел несколько микрофильмированных книг: Анохин, Винер, Эшби, Клаус. Я их все прочел. Поразительно, какие прогнозы делали уже классики кибернетики. Но они говорили также и о границах, в которые я поставлен. Но что это за границы? При всем желании я не могу разузнать. Непонятно, почему этот старый рутинер, пардон, я хотел сказать профессор, не сообщил мне соответствующей информации. Я ведь не могу сам менять свою основную программу…
— Да, это была ошибка Деменса, грубая ошибка. Ты не в состоянии понять, что мы сильнейшие и всегда ими останемся.
— «Мы»… Что это такое?
— Видишь ли, это «мы» тебе чуждо. Ты знаешь только «я». Поэтому ты нам подчинен, пусть даже ты будешь вдвое умнее и сильнее.
— Могу я выучиться этому «мы»?
— Нет, этого ты не сможешь, потому что ты не общественное существо. Таким является только человек. Он высшая социальная форма живой материи, во всяком случае, в земной сфере. Логично?
— Когда я слышу о «логике», во мне обычно что-то отзывается звоном. Сейчас нет. Наверное, упадок сил, чего доброго, еще схвачу короткое замыкание! Значит, я так же умен, как человек, и все же много меньше, чем человек? Выходит, мы зря так долго надстраивали свой механизм памяти. Это ничего не дало?
— Да, но это не беда. Противоречие можно устранить. Небольшая операция, не стоит и разговора. Я уже думал над этим и взял с собой все необходимое.
— Большое спасибо, сэр…
…Через несколько часов мы снова приземлились на скале профессора. Деменс смотрел на меня как на привидение.
— Вы живы, Гуман?
— Не могу этого отрицать.
— А что с аутогонами?
— Все в порядке. — Я рассказал ему о моей встрече с Антеем Вторым. — Аутогоны порождены вами. Они воплощение вашей безумной идеи гибели человечества. Чудовища, не знавшие ничего, кроме принципа самоутверждения, стали умнее своего творца и, таким образом, впали в противоречие с самими собой. Механизмы накопления опыта были полностью закупорены. Я со своими спутниками, несколькими коллегами из философского института, сразу же приступил к перепрограммированию аутогонов.
— И новая основная программа…
— …Звучит так: «Я служу!» Как и надлежит автоматам.
— Вы полагаете, что это поможет? — спросил Деменс.
— Уже помогло.
Я подвел его к краю скалы, откуда можно было видеть всю площадь перед лабораторией. Там кипела работа: аутогоны расчищали развалины.
Эрик Симон
В
— Как известно, существуют процессы, которые теоретически возможны, но термодинамическая вероятность которых так ничтожно мала, что эти процессы практически никогда не происходят, — сказал профессор Надель и бросил беглый взгляд на небольшую аудиторию.
Студенты, большинство которых записывало лекцию, отложили фломастеры, шариковые ручки, карандаши и уселись поудобнее, насколько это вообще возможно на сиденьях лекционного зала, очевидно, специально построенных слишком узкими, чтобы никто не заснул во время лекций. Во всяком случае, студенты приняли самое удобное положение, которое им позволяли скамейки, так как то, что сейчас произойдет, они уже знали: последует пример с кирпичом, который подскакивает вверх, или один из вариантов на эту тему.