- Наверное, - ответила она. Вернулась к урне, наклонилась и, пока копалась, продемонстрировала Элвису свои черные трусики. Он знал, что трусики она
показывала и не специально, и не неспециально. Ей просто было плевать. Она видела
его настолько безобидным в физическом или сексуальном плане, что ей было все равно, что он рассмотрит все в подробностях; для нее он был как домашний кот.
Элвис обозрел, как ее тонкие трусики проскальзывают в промежуток между
ягодицами, и почувствовал, как его конец один раз дернулся, как птичка с сердечным
приступом, а потом замер и остался вяло лежать.
Что ж, в эти дни даже трепет был жизнеутверждающим событием.
Женщина оторвалась от урны с фото и «Пурпурным сердцем» в руках, подошла к
койке Элвиса и отдала их ему.
Элвис покачал «Пурпурное сердце» на ленточке, спросил:
- Бык приходился вам родственником?
- Папа, - ответила она.
- Я вас здесь раньше не видел.
- Я и была только раз, - ответила она. - Когда его привезла.
- А, - сказал Элвис. - Это три года назад, да?
- Ага. Вы были друзьями?
Элвис обдумал вопрос. Он не знал настоящего ответа. Все, что он знал — Бык
слушал, когда он говорил, что он Элвис Пресли, и, кажется, даже верил. А если не
верил, то хотя бы из вежливости не относился к нему свысока. Бык всегда звал его
Элвисом, а до того, как заболел, всегда играл с ним в карты и шашки.
- Просто соседи, - сказал Элвис. - Он был неразговорчивый. Но не хочется видеть, как все, что от него осталось, исчезает так легко. Он был славным малым. Часто вас
вспоминал. Вы Калли, верно?
- Ага, - ответила она. - Да, он был славный.
- Но не настолько, чтобы вы его навещали.
- Не пытайтесь выставить меня виноватой, мистер. Я делала, что могла. Не будь
Мэдикэйда, Медикэра или как там оно называется, он бы вообще лежал где-нибудь в
канаве. У меня нет денег за ним ухаживать.
Элвис подумал о собственной дочери, давно для него потерянной. Если бы она
знала, что он жив, пришла бы проведать? Или ей было бы плевать? Он боялся, что знает
ответ.
- Но в гости зайти могли бы.
- Я была занята. Не лезьте не в свое дело. Слышите?
Вошла шоколадная медсестра с грейпфрутовыми сиськами. Ее белая форма
хрустела, как колода, которую тасуют. Ее маленькая белая шапочка сдвинута так, словно сообщала о том, что медсестра любит человечество, неплохо зарабатывает и не
жалуется на недотрах. Она улыбнулась Калли, потом Элвису:
- Как вы сегодня, мистер Хафф?
- Нормально, - сказал Элвис. - Но я предпочитаю мистер Пресли. Или Элвис. Все
время вам твержу. Я больше не Себастьян Хафф. Я больше не скрываюсь.
- Ну конечно же, - сказала миловидная медсестра. - Я знала. Просто забыла. Доброе
утро, Элвис.
Ее голос сочился сладким сиропом. Элвису захотелось врезать ей уткой.
Сестра сказала Калли:
- Вы знали, что у нас здесь знаменитость, мисс Джонс? Элвис Пресли. Ну знаете, певец рок-н-ролла?
- Слышала, - ответила Калли. - Но думала, что он умер.
Калли вернулась к тумбочке, присела и принялась обрабатывать нижний ящик.
Сестра обратила взгляд на Элвиса и снова ему улыбнулась, хотя заговорила с Калли.
- Ну, вообще-то Элвис умер, и мистер Хафф это отлично знает, верно же, мистер
Хафф?
- Ни хрена, - ответил Элвис. - Вот он я. Еще живой.
- Ну, мистер Хафф, я, конечно, не против называть вас Элвисом, но вы либо что-то
путаете, либо любите пошутить. Вы были двойником Элвиса. Помните? Упали со
сцены и сломали бедро. Когда это... Двадцать лет назад? Получили заражение и впали в
кому на пару лет. А вернулись с парочкой проблем.
- Я был двойником самого себя, - сказал Элвис. - Как иначе-то. И нет у меня никаких
проблем. Хотите сказать, у меня шарики за ролики, что ли?
Калли бросила вычищать нижний ящик. Теперь она заинтересовалась, и хотя это
было бесполезно, Элвис не мог удержаться и не объяснить еще раз, кто он такой. Этот
рассказ вошел в привычку, как желание выкурить сигарету, хотя удовольствие и от того, и от другого он давно не получал.
- Я устал от всего, - сказал он. - Я сидел на наркоте, вы же знаете. Хотел все бросить.
Мужик по имени Себастьян Хафф, двойник Элвиса, лучший из всех. Он занял мое
место. У него было слабое сердце и он тоже любил наркотики. И это он умер, а не я. А я
занял его место.
- С чего можно решить бросить всю славу, - спросила Калли, - столько денег? - и
посмотрела на медсестру, как бы намекая: «Порадуем старпера».
- Потому что надоело. Женщина, которую я любил, Присцилла, она ушла.
Остальные женщины... просто женщины. Музыка больше была не моя. Даже сам я был