- Да брось, Элвис. Я же не пытался ее у тебя отбить.
- А очень было похоже.
- Ты меня понял. Я не пытался тебя наебать.
- Зато пытался кое-кого выебать. Ну просто, знаешь, этим утром, пока собирался, я думал. Думал, может, не брать Джонни. В смысле, если надо будет трахнуть фанатку или отсосать собаке, его взять можно, но так-то какой с него толк?
- Да ну тебя.
Элвис рассмеялся.
- Прикалываюсь я над тобой. Прости, злой у меня юмор, знаешь?
- Уж поверь, знаю.
- Да, кто, как не ты, Джонни, да? Ну, я этим не горжусь, - мы еще посидели и помолчали. С Элвисом иногда трудно было понять, всерьез он говорит или нет. Когда он ругался, я всегда предпочитал думать, что всерьез. Наверное, ему нравилась власть над людьми, благодаря деньгам и славе. Ему нравилось обидеть и посмотреть, что ты сделаешь, если на него работаешь. В каком-то смысле мы все, а особенно я, были его боксерскими грушами.
Но от меня избавиться было сложнее. Я слишком много знал. Хотя, конечно, кто мне, на хрен, поверит? Может, в следующем году будут уже говорить, как последний раз, когда меня видели, я уезжал в Боливию, или еще что в этом духе.
- Полковник сказал, будут хорошо кормить, - говорит Элвис. – Я не курю, так что для меня хорошая еда – это жареный бутерброд, - (В то время и я не курил, и гордился этим. Надо было продолжать в том же духе. Два года спустя я уже смолил по четыре пачки в день, а теперь расплачиваюсь. А Элвис уважал время от времени хорошую сигару). – На борту должны быть бутерброды с арахисовым маслом и бананами, - сказал Элвис.
- Даже у меня есть пределы, сколько я ем. Включая жареные бутерброды.
- Это ты про мое пузо?
- Нет… Ну ладно, пока ты нормально выглядишь, но начинаешь себя запускать. Мы, в нашем деле, всегда должны быть в форме.
- Я качаюсь.
- Вставать из кровати – это еще не упражнение.
- Только не трахай мне мозги, Джонни. С твоим возрастом и историей трудно найти новую работу. Хотя тебя всегда с распростертыми объятьями встретят на автомойке или в училище для парикмахеров.
Элвис не любил обсуждать свое здоровье, но дело в том, что он еще был ничего. Это второй подхватил у него дурные привычки, с едой и наркотой, и довел до дичайшего абсурда, раздулся, как Моби Дик, и помер на толчке с говном, висящим из жопы. Сдох наверняка не без помощи Полковника Паркера. Но эй, мне откуда знать.
А настоящий Элвис – я вам так скажу. Я до сих пор обижен, что он ушел вот так, не сказав ни слова и оставив замену, бросил меня с каким-то незнакомцем. Наверное, отчасти поэтому я и начал курить. Разочарование. Депрессия.
Иногда, в хорошем настроении, я говорю себе, что он так поступил потому, что у него не было выбора, и что время от времени он о нас вспоминал.
День тем временем все тянулся, пришлось пару раз выйти поссать. Походили, потягиваясь. Вернулись в машину. Подняли окна и включили кондишн. Когда становилось нечем дышать или хотели поэкономить бензин, выключали движок и снова опускали окна. Появился первый комар. Небо было темным, как река.
Прежде чем увидеть, я его услышал - звук, как от взбивания яиц. Самый большой пароход, что я видел, хотя, надо признать, до этого я видел их только издали. Он был раскрашен в мирный белый цвет с блестящими голубыми и серебряными полосками. Из трубы тянулся тонкий дым и растворялся в чистом синем небе. Зверюга, а не машина.
- Прям «Титаник» на Миссисипи, - говорю.
- Называется «Ноктюрн».
Мы вышли из машины и спустились к пирсу, встали у цепи, которая его загораживала. Смотрели, как «Ноктюрн» подгребает к нам по реке цвета грязи. У воды реально воняло. Я заметил дохлую рыбу и какой-то мусор, целлофановые пакеты и сигаретные окурки.
Вдоль всей палубы «Ноктюрна» висели китайские фонарики. Они не горели, но я мог представить, какой будет крутой вид, когда зайдет солнце.
Пароход начал замедляться и слегка сдавать назад, наконец подплыв к нам боком, нежно, как для поцелуя с пирсом. Я заметил людей у трапа. Где-то с полдюжины. Все были медленные и неуклюжие, в белых формах и фуражках. И в белых туфлях. Две женщины, остальные – мужчины.
От группы отошли мужчина и женщина, неловко открыли огромные ворота и спустили трап. Он грохнул о пирс.
Затем появился Полковник с тростью под мышкой, как заправский франт. Он ловко проковылял по пирсу и достал из кармана белого пиджака связку ключей. На нем были белые брюки и белые туфли, а также белый пробковый шлем. Будто прямиком из фильма про африканское сафари.
Открывая цепь, он поднял на нас взгляд, сказал: «Ну?»
Не сказав ни слова, мы вернулись к машине. Полковник отошел, и мы въехали прямо на пароход. Как я уже говорил, это был натуральный «Титаник», огромный и красивый. Правда, больше мне рассказать нечего. Так себе из меня эксперт по пароходам и вообще кораблям. Никогда не любил большую воду, так что по возможности держусь от водоплавающего транспорта подальше. Но, короче, можете поверить. Охренительно здоровый пароход.