- А почему сам папаша с дочуркой не отправился? – уточнил князь с улыбкой.
- Не до того ему, - отмахнулся советник, - У него самого три старших сына оболтуса. Коли сможет дочка свою судьбу устроить, молодец, а коли сгинет в дороге – значит судьба такая.
- Ну что ж. Складно придумано, - князь усмехнулся, - В таких делах, Егорыч, тебе равных нету.
- Вот только боюсь, когда Ольха узнает, что мы ее в дамское платье нарядить собираемся, злиться буде-е-эт… - писарь поднял глаза к потолку и поводил головой из стороны в сторону, - Она девка с норовом, да по лесам еще не набегалась.
- Ничего. Пусть привыкает. Не вечно ей по городам да весям мотаться. Прав ты, она скоро в возраст войдет, - князь посмотрел на писаря лукавым взглядом, - А признайся-ка, Егорыч, ты и в самом деле моей порученке уже женишка присмотрел?
- А что тут такого? – не моргнув глазом, возразил советник, - И умница она, и рунная вязь у нее зеленая, что для родовитых людей всегда немаловажно, да и красотка из нее выйдет, сейчас уже видно. Посуди сам, князь, земли наши прирастают. Абы кого над ними не поставишь. А Волков благородной крови у нас далеко не избыток. Уж больно много их войны забирают. Не серчай, что я о продолжении подкняжьих родов так пекусь.
- Что-то ты сегодня много оправдываешься, - князь шутливо нахмурился, - Устал что ли?
- Есть такое, - Иван Егорович шумно выдохнул, - Дел невпроворот, князь. Когда отдыхать?
- Отдыхать все-таки надо. Не забывай, Ваня, ты ведь и сам уже в «возрасте», - поднимаясь, Верес потрепал старого друга по плечу и добавил строго, - Смотри у меня, перегоришь, тебя мне заменить некем будет.
Сотник Куч был раздражен и сердит. Считая себя человеком, рожденным для боя, в мирное время он безотчетно впадал в тоску. Без риска и упоения сражением жизнь казалась пресной и бессмысленной. Прохаживаясь вдоль возводимой насыпи, призванной укрепить береговую линию, он сам того не осознавая, с неприязнью смотрел на вооруженных кирками и лопатами бойцов своей третьей сотни.
Вокруг шла большая стройка, на ней трудилась вся рота атмана Вепря, а Куч брел себе, глядя угрюмо под ноги, порой вообще забывая, что он здесь делает. Он остановился, будто опомнившись, и закрутил головой по сторонам. Вроде бы с умыслом шел зачем-то в голову построения, он ведь даже на стройке требовал от своей сотни держаться установленного порядка очередности десяток по номерам, но пока шел, напрочь забыл зачем.
Куч нахмурился, развернулся и направился обратно, смутно припоминая, что причина беспокойства где-то в замыкающей части его сотни. Он рассудил, что, вернувшись, ему будет легче вспомнить, что именно его озадачило. Дойдя до последнего отделения, Куч вспомнил. Замыкающая десятка осталась без десятника, мало того, верховодит в ней какой-то Мышонок, которого Куч считал худшим бойцом во всей сотне.
На самом деле Короток вовсе не верховодил. В отсутствие Васи решения принимались сообща, а Мышонок их только озвучивал от имени всей остальной неполной десятки. Из прочих это его никак не выделяло, при случае он легко мог нарваться на подзатыльник от своего друга Вершка, но Куч этого не знал.
- Замыкающее отделение, равняйсь.
Семеро бойцов встали в построение, напряженно глядя на Куча. Рядом с сотником зачем-то переминался с ноги на ногу рослый парень-вепрь из второго отделения.
- Боец Фома, вы переводитесь в десятое отделение и назначаетесь его десятником, - сообщил Куч, глядя на бойца Вепря, - Вопросы есть?
- Никак нет, сотник Куч, - боец вытянулся в струну.
- Приступайте к своим обязанностям, - сухо обронил Куч и уже развернулся, чтобы уходить.
- Разресыте обратиться сотник Кусь, - как рупор отделения, в отсутствие Акима, место человека, вечно нарывающегося на неприятности, вынужден был занять Короток.
- Слушаю, - недовольно ответил Куч и недобро посмотрел на Мышонка.
- У насэво отделения узэ есть десятник, сотник Кусь, - Короток не мигая уставился на Куча, преданно выпучив глаза.
- Ты что, смеешь перечить вожаку? – Мангуста окатило жаркой волной гнева, - Выйти из строя.
Короток, как положено, сделал шаг вперед. Но одновременно, выражая с ним солидарность, шаг вперед сделали и остальные шестеро.
- Вот значит, как… - пелена гнева, в один миг застившая сотнику глаза, так же мгновенно отхлынула. А вместе с этим пришло осознание, что ему придется наказать этих ребят лишь за то, что они остались преданы своему попавшему в плен десятнику. Но не наказать, значит дать слабину, и этого допустить он не мог.