— Это ты меня предал?
— Нет, нет, хозяин, — Мустафа рухнул на колени. — Серый всё рассказал!
— Ах, змеиное отродье! Я с него шкуру сдеру! Где Крэбс?
— Едет сюда!
— Ну что ж… — Али-бек вдруг взял себя в руки и, совершенно преобразившись, спокойным голосом произнёс: — Господа, я вас покидаю. Дела. Благодарю за визит. Приятно было познакомиться.
Али-бек начал потихонечку пятиться к пальме, не спуская глаз с гостей. В левой руке он держал пульт (с пальцем на красной кнопке), в правой — свой любимый старинный маузер. Вот он поравнялся с пальмой и уже собрался нырнуть в свою тайную нору… Но тут за его спиной поднялся Синицын. Он обхватил старика сзади обеими руками и железной хваткой, как клещами, вцепился ему в запястья, нажав со всей силой на болевые нервные точки. Али-бек взвыл от боли, пальцы его невольно разжались, из правой руки выпал маузер, из левой выпал страшный пульт и повис на проводах, которыми он был прикреплён к поясу со взрывчаткой и контейнером.
Синицын моментально перерезал поодиночке оба провода и, заваливаясь вместе с Али-беком на пол, отдал команду:
— Огонь!
Вся операция длилась несколько секунд, и ошалелые гости не успели ничего понять. На команду «огонь» среагировал только Мустафа. Он тут же растянулся на полу. Приходящие в себя гости схватились за оружие, но было уже поздно. Ворвавшиеся в комнату Андрей с Олегом в упор расстреляли всех четверых. Именно с колена и именно длинными очередями. Тем временем задыхающийся от злости и бессилия Али-бек извивался под Синицыным как змея. Он шипел, хрипел и тянулся к валявшемуся рядом маузеру.
— Да лежи ты, гнида! — Синицын двинул его кулаком по темени, в Али-беке что-то громко хрустнуло, он дёрнулся и застыл в какой-то нелепой загнутости. Синицын потрогал его пульс на шее и поднялся: — Готов! Не бывать тебе, поганец, ни в России, ни в Москве! Твоё место в аду! — Потом повернулся к ребятам: — Молодцы, мужики! — Потом поднял Мустафу: — Вставай, Мустафа, простудишься! Спасибо тебе, коллега!
— Что будем с ними делать? — Мустафа показал на расстрелянных.
— Что хочешь. Мне они не нужны.
— Вещественные доказательства всё-таки.
— Мой тебе совет: забери у них документы, а трупы оставь. Меньше забот.
— Верно, Иваныч, — Мустафа быстро обшарил карманы у расстрелянных.
А Синицын снял с Али-бека страшный пояс, аккуратно разрезал крепёжные ремни, освободил контейнер, показал его ребятам:
— Вот она, смерть во плоти!
Олег протянул руку к контейнеру. Синицын остановил:
— Нельзя. Это очень опасно.
— Но вы же трогаете.
— У меня работа такая, — сказал Синицын и засунул контейнер к себе за пазуху.
Затем расстелил пояс со взрывчаткой на столе, достал из кармана моток тонкого бикфордова шнура, отрезал метра три и обвязал его вокруг взрывчатки, оставив оба конца. Для надёжности.
— Ну что, Мустафа, готов?
— Сейчас, сейчас, — Мустафа щёлкнул несколько раз маленькой фотокамерой. — Теперь готов.
— Выходим по одному и на ту сторону, к Алексею. Оружие оставить.
— Эх, жалко, командир. Хороша машинка, — вздохнул Андрей.
— Я сказал, оружие оставить! — жёстко повторил Синицын.
— Есть, командир! — Олег аккуратно положил автомат на пол.
— Вперёд! — скомандовал Синицын.
Ребята пошли было к выходу, но вернулись.
— А с этим что делать? — Андрей показал на связанного охранника под прилавком.
Мустафа понял без перевода и твёрдо сказал:
— С этим ничего делать не надо. Бандит, убийца, садист. Собаке собачья смерть.
— Ну что ж, тебе видней, — кивнул Синицын. — А теперь вперёд, живо! — Ребята рванули к выходу, а Синицын глянул Мустафе в глаза: — Значит так, Мустафа. Мужик ты хороший. Работать с тобой можно. Обстановка в мире накаляется, покоя не будет никому. Но мы соседи. Значит, должны жить дружно. Верно?
— Верно, Иваныч, — Мустафа произносил это новое для него слово с явным удовольствием.
— Нас стараются натравить друг на друга. И у вас, и у нас полно предателей. Но они приходят и уходят, а мы остаёмся. Верно?
— Верно, Иваныч.
— Скажи своим, пусть не лезут к нам в душу. И оставят Крым в покое. Иначе мы выгоним всех ваших строителей и все ваши фрукты-овощи… И не пустим к вам наших туристов. И вы потеряете миллиарды долларов. Верно?
— Верно, Иваныч.
— Ну, дай бог, ещё свидимся. Своему начальству о наших делах никаких подробностей. А я о тебе тоже помолчу. Так?
— Так, так.
— И на всякий случай пароль… — Синицын на секунду задумался. — Так… Пароль: Туморроу. Отзыв: Иваныч! Понял?
— Понял. «Туморроу — Иваныч!» О’кей!
— Ну, будь здоров! — Синицын крепко пожал Мустафе руку и достал зажигалку. — У тебя в запасе одна минута. Уходи!
Мустафа ушёл, а Синицын выдернул у двух расстрелянных брючные ремни, укрепил ими на теле за спиной контейнер, оглянулся вокруг, схватил с вешалки лёгкую широкую куртку вроде накидки, под которой легче было спрятать контейнер, глянул на часы и процедил сквозь зубы:
— А у меня в запасе сорок пять секунд, — и чиркнул зажигалкой.
Бикфордов шнур зажёгся сразу, и шипящий огонёк весело пополз к столу, к поясу со взрывчаткой. Синицын поджёг и второй конец шнура, для страховки. Потом повернулся и быстро вышел из комнаты. Стеклянную дверь на улицу он открыл не сразу — её, как назло, защемило. Очевидно, снизу попал камешек. Синицын ударил ногой в металлическую раму возле дверной ручки. Стекло уцелело, но дверь со скрежетом распахнулась. Синицын мельком глянул по сторонам, глянул на часы и побежал на другую сторону, где его с нетерпением ждали верные друзья. Не останавливаясь, махнул рукой:
— За мной!
И вся группа побежала по круто уходящей в гору тропинке — подальше от крысиной норы Али-бека.
Они успели подняться довольно высоко, к самой кромке деревьев, невысоких, но очень кустистых и колючих. И тут в небе над ними опять застрекотал спортивный вертолёт.
— Ложись! — скомандовал Синицын, и вся его команда нырнула под колючие кусты, в кровь обдирая руки и лица.
Вертолёт снизился до предела, повертелся над «Релаксом» и медленно поплыл за угол, вдоль улицы, на которой находилась аптека. Вот он поравнялся с большим зелёным крестом над аптечной дверью… И тут наконец раздался взрыв! Мощный, звучный. Ударная волна моментально выбила все стёкла в округе, подняла крышу двухэтажного аптечного дома и обрушила её на всех, кто остался в потайном зале Али-бека.
Мощный воздушный поток подхватил вертолёт и понёс его на противоположную, гористую сторону улицы. Лопасти вертолёта беспомощно забарахтались, накренились, зацепились за скалистый выступ. Вертолёт закувыркался, покатился по склону, истекая по дороге горючим. Удар о булыжную мостовую был жёстким, и вертолёт просто не мог не взорваться. Волна горячего воздуха рванулась по склону вверх, и жар её ощутили наши герои.
Внизу, в районе «Релакса», раздались крики, вопли, выстрелы — началась паника. Самое время уходить. Синицын дал последнее указание:
— Вы трое — бегом к машинам, к Федотычу. Надеюсь, он ещё там. Пулей мчитесь в порт и на корабль. Крэбса не отпускать до ворот порта. Пока он у вас, вас не тронут.
— А если Федотыча нет?
— Тогда пешком-бегом в порт и на корабль. И никому ни слова!
— А вы как же?
— А я вас потом догоню. Не волнуйтесь!
— Нет, мы вас не оставим, — решительно заявил Лёшка.
— Это приказ. Андрей за старшего. Бегом, марш!
— Есть, командир! — ребята развернулись и побежали в гору.
— А я? — почему-то шёпотом спросил перепуганный насмерть Серый.
— А ты со мной. Как нитка с иголкой.
— Вы меня убьёте?
— Я же сказал: молчи, не задавай вопросов, выполняй приказы, и будешь жить. Пошли быстро! — Синицын пропустил Серого вперёд и подтолкнул в спину: — Я же сказал: быстро!
И они поспешили в другую сторону.
Федотыч застыл за рулём джипа как Сфинкс — спокойно, молчаливо и величаво. Давняя морская служба приучила его к трудностям, к неожиданностям и к великому терпению.
Его пассажир, наоборот, был абсолютно не приучен терпеть любые неудобства и потому ёрзал на заднем сиденье, заглядывая в затемнённые окна, проклиная свою судьбу, наручники, Али-бека и какое-то начальство из ЦРУ. И, естественно, своих подчинённых.