— Зачем ты сказал? — требовательно спросила она, когда они остались одни.
Бернард взял меню, углубился в его изучение и лишь спустя минуту поднял глаза на Элину.
— Что такого я сказал?
— Зачем ты сообщил о нашей помолвке как о свершившемся факте?
— Но ведь так оно и есть, Элина, — сказал он совершенно спокойно. — Тут нет никакой ошибки.
— Перестань говорить глупости! У тебя нет особого желания на мне жениться. Ты предложил это только по одной причине — хочешь взять ответственность на себя и…
— Не только поэтому, — отрезал он.
Его тон заставил ее похолодеть и окончательно смутил ее.
— Тогда почему же? — настаивала Элина, уставившись на него.
— Потому что это и мой ребенок. Я думал, что вчера мы обо всем договорились. И не стоит возвращаться к прежнему, — сказал он голосом, не допускающим возражений. — Я женюсь на тебе, чтобы наш ребенок носил мое имя.
— Он будет иметь имя, — сказала она. — Мое.
— И другое, если ты будешь упрямиться. Имя незаконнорожденного.
— Бернард, у тебя замшелые представления о некоторых вещах. В наши дни, в наш век не имеет никакого значения, что у ребенка только один родитель.
Он пропустил ее слова мимо ушей. Или не слышал, потому что обратился к официанту, появившемуся из-за колонны. И только после того, как заказал ей перье, а себе виски, Бернард вернулся к прерванному разговору.
— Ребенок не должен иметь только одного родителя, — заявил он, откидываясь на спинку стула и впиваясь в нее острым взглядом. — Правда, допускаю, что некоторым несчастным малышам за всю жизнь так и не довелось увидеть своего папу. Но мой ребенок никогда не окажется в их числе.
— Боже, разве я говорила, что собираюсь лишить тебя права навещать его! — воскликнула Элина, пожалев, что вступила в спор. В принципе она была с ним согласна, хотя ей приходилось выбирать: либо продолжать упираться, либо учитывать, что с ней сидит далеко не безразличный ей человек.
Даже высокомерие и вызывающая властность Бернарда не умаляли его привлекательности. Ей очень хотелось, чтобы в нем проявилась мягкость, которая наверняка скрывалась под оболочкой пиджака из верблюжьей шерсти и белоснежной туго накрахмаленной рубашкой.
Элина вздохнула. На этот раз все противоречивые мысли, которые не давали ей уснуть прошлой ночью, выплеснулись наружу. Она протестующе подняла руку.
— Жениться мы не должны, несмотря на появление ребенка. Ты не будешь участвовать в его воспитании, — заявила она, повышая голос.
Бернард продолжал бесстрастно смотреть на нее.
— Хорошо, мы не поженимся, — произнес он, растягивая слова.
От его слов она оказалась в положении боксера, которому досталось ниже пояса.
— Не поженимся?
Он покачал головой и подозрительно мягко улыбнулся.
— Нет. Поскольку ты относишься к этой идее с опаской, я беру на себя ответственность за воспитание ребенка.
— Но это же мой малыш. Я его мать!
— А я его отец, — возразил он с подчеркнутой жесткостью.
— На что ты намекаешь, Бернард?
— Намекаю? — засмеялся он. — Я ни на что не намекаю, Элина. Я просто заявляю тебе, что беру на себя все обязанности по его опеке и предоставляю тебе право навещать его.
Она не ожидала, что он сделает такой ход, она даже не могла предположить, что все так обернется.
— Ты уверен, что мужчина сможет самостоятельно заняться воспитанием? Этому никогда не бывать.
— Ошибаешься, — спокойно ответил он. — В наши дни в этом нет ничего необычного. Нормальные отцы пользуются теми же правами, что и матери.
— Ты никогда не убедишь суд своими аргументами.
— А я и не собираюсь. Я просто создам для ребенка самую благоприятную обстановку, приглашу няню с отличной репутацией, экономку, устрою все на высшем уровне, что тебе сделать не по силам. Уверен, ознакомившись с такими условиями, судья будет рад предоставить мне право опеки.
— Но дело не только в деньгах, Бернард, — прошептала Элина. — Ты же не можешь купить ребенка?
— Напротив, Элина, — ни капельки не стыдясь, проговорил он. — Купить можно абсолютно все, включая и судью. Для этого нужно только иметь деньги, а они у меня есть.
— Ты хочешь меня запугать?
Он наклонился вперед, как заговорщик, который собирается сообщить нечто очень важное.
— Ты плохо меня знаешь. Если б знала, то поняла: меня очень трудно переубедить. Уж если я что-то задумал, то довожу любое дело до конца. И это хорошо известно тем, кто когда-либо становился у меня на пути.