Шквал налетел, разорвал паруса,
Гордая птица взмахнула крылом.
Кровью слезятся от ветра глаза,
Хищные клювы за тонким стеклом.
По ступенькам Николаю пришлось ползти, отталкиваясь руками. Ноги отказали полностью. Контуры предметов темнели, расплывались, меняли очертания, словно он смотрел на них сквозь рябь на мутной воде. Только дуэт голоса и гитары оставался маяком в наступившей среди дня ночи.
Струны банджо рвутся наискосок,
Виснут, намокшие, в каплях дождя.
Боль утекает в зыбучий песок.
Надо восстать, только нету вождя.
Лестница закончилась. Оставшиеся метры растянулись бесконечной чередой каменных плит. Николай попытался позвать на помощь, но язык превратился в чужеродный предмет, случайно оказавшийся во рту. Ерш сосредоточенно глядел в пространство перед собой, не замечая ползущего к нему человека, продолжал терзать струны.
Вот уж лежит на небесных весах
Сколько ты стоил, чего ты достиг.
Боже, как медленно в мертвых глазах
Тает навеки растянутый миг!
Николай с третьей попытки вытащил из кармана бумажник, напряг последние силы, чтобы выговорить: «Помоги, спрячь… возьми…» Изо рта вырвалось лишь бессвязное мычание. Бумажник выпал из пальцев. Мир закружился все быстрее, быстрее, пока не канул во мрак.
Суббота, 22:00, 44 часа до конца отсчета
Квартира Николая
Ольга широкими шагами мерила комнату. В который раз за вечер она раздраженно бросила:
– Ну и что теперь делать? Весь твой гениальный план коту под хвост.
Мужчина словно не заметил вопроса. Лишь убедившись, что новый замок на входной двери работает, как следует, он, не спеша вытер с рук остатки машинного масла и повернулся к девушке.
– С моим планом все в порядке. Конечно, в идеале, если бы ты его не упустила…
– Мы!
– Ладно, если бы мы его не упустили, можно было бы подержать твоего благоверного пару суток на таблетках. Потом отпущенный ему срок заканчивается, в дело вступает этот бандит. Как его, говоришь?..
– Барс.
– Барс, точно. И все. Ты свободна, как ветер. Но ничего непоправимого не произошло. С твоих слов он выскочил, в чем был. В квартиру со старым ключом теперь не попасть…
– А если он вызовет полицию?
– Да пожалуйста. Действуем, как договаривались. Ты их впускаешь, плетешь любые небылицы, наговариваешь на него, стоишь на своем, тянешь время. Пускай проверяют и перепроверяют – результат будет тот же. А если твой муженек сообразит, что сюда соваться не стоит, я все равно посмотрел бы, как он за двое суток успеет хоть что-нибудь разузнать. Так что не переживай, зая. Все будет тип-топ!
С этими словами мужчина стал обуваться.
Ольга опешила.
– А ты разве… Ну, то есть, никто же теперь мешать не будет. Я думала ты останешься.
Мужчина в дверях для вида помедлил. Конечно, можно было покувыркаться напоследок, но тогда весь график полетит к чертям. Не сейчас. Он шутливо щелкнул Ольгу по носу.
– Потерпи немножко. Скоро все закончится и нам уже никто никогда не помешает. А сейчас мне надо кое-что подготовить. Жди.
Суббота, 23:00, 43 часа до конца отсчета
Подземный переход
Николай открыл глаза и долго не мог сообразить, где находится. Он лежал, свернувшись клубочком, на остатках картонной коробки из-под бананов, укрытый старым, видавшим виды ватником. На глаза надвинута ярко-красная в далеком прошлом кепка. Вещи были заношены в хлам, но без характерного кислого запаха. Сидящий рядом Ерш перестал трясти его за плечо, вернувшись к подстройке струн гитары.
– В-вот и хо-орошо. М-мне пора-пора. Еще один раз п-песня.
– Мне некуда идти.
– Ж-жалко.
– Меня искали?
Ерш взял на пробу пару аккордов. Стал наигрывать что-то неторопливое, мелодичное, но с тревожными нотками.
– Ис-скали, ага.
– Кто?
Ерш пожал плечами не переставая щипать струны. Потом, напоминая погруженного в транс дервиша, начал выводить хриплым речитативом:
Я всего лишь Декабрь,
Размазанный маслом
По бескрайней пустыне,
Зовущейся Болью,
Наносящий раненья
Самолюбию древних,
Вечным воинам Духа,
Живущих за гранью.
Во время длинного проигрыша Ерш, не переставая брать аккорд за аккордом, продолжил своим обычным голосом, как ни в чем ни бывало.