И тогда я наконец-то решилась в первый раз произнести вслух эту мысль, полностью, во всей полноте двух её слов, таких чудесных и пугающих
Где же она, чёрт побери, где она
И, не в силах больше сдерживаться, я начала набирать номер, но, увидев, что пальцы дрожат, прекратила. И ещё я поняла, почему кольцо мне жмёт, и мне стало так легко
Почему же она не звонит сейчас, когда она нужна
А он после первого же гудка бросился к телефону и крикнул «Да?!». Громко крикнул. Я сказала, что это я, и он замолчал, будто прокладывал путь у себя в голове, вспоминая, кто я такая. И я тоже вдруг забыла, что хотела ему сказать, я опять назвала своё имя, и даже моё имя показалось мне новым и полным, полным жизни, а Яир растерянно сказал: «Ах, да, ты», и тут же быстро заговорил жалобным голосом
Посмотри, какой он упрямец, он не сдаётся, пойми, я был прав, когда сказал, что это война, но ты увидишь, на этот раз я его согну, и он больше не будет
Его голос исказился до неузнаваемости, стал тонким от обиды и гнева. Я чувствовала, как голос всё больше отдаляется от меня, пятится, тянется к своим корням. А почему, скажи мне, ты должен его согнуть
«Почему», «почему», потому что иначе он почувствует себя победителем, а он должен знать, что у нас пока ещё осталась пара-тройка принципов, и что отец сильнее ребёнка, это ему необходимо
Но ты же мучаешь его, это форменное издевательство… От напряжения и волнения у меня стучало в висках. Мы повторяли друг другу одни и те же фразы, не в силах вырваться из этой западни
Поверь, мне это тоже нелегко, но я не собираюсь уступать, я уже посвятил этому половину рабочего дня, и нет смысла отказываться от того, что уже
Я была так растеряна, что спросила — это было так глупо — зачем же он мне позвонил
Потому что я… Я не знал, что сказать, действительно, почему я позвонил именно ей? Потому что ты разбираешься в детях, у тебя есть сын, и я просто хотел с тобой посоветоваться. Но ещё и…
Он не сказал «Потому…
…потому что ты мать
И эти четыре простых слова порхали во мне, на меня накатила волна, и я чуть не расплакалась, но в ту минуту нельзя было расклеиваться, и, чтобы удержаться, я изо всех сил вцепилась в мысли об Анне, как бы я хотела, чтобы она оказалась сейчас здесь, как всё изменится для всех нас, как воспримет это Йохай, поймёт ли он, что между нами всё останется по-прежнему, и я подумала, этот ребёнок должен быть здоровым, господи, мне необходим совершенно здоровый ребёнок, и прежде всего я должна позвонить Амосу, нет, о таком не говорят по телефону, я попрошу его вернуться домой и расскажу, секундочку… Тишина… Подумай
Мирьям? Куда ты пропала? Ты слышишь, Мирьям?
Не знаю, откуда у меня взялись силы, но я напрягла голос, как в классе, чтобы перекрыть бурю голосов в своей голове, и сказала, Яир, открой дверь и позволь ему войти, обними его, одень и приготовь ему горячее какао
Нет, нет, ты ничего не понимаешь, ты, у вас, все ваши методы
Что значит «наши методы»? Я вскипела, что он может знать о «наших методах»? Я представила себе, какими он нас видит, и насколько наш дом и мы, как супруги, кажемся ему ненастоящими, идеалистами, лишёнными всего того, что он называет «закономерностью», со всеми её кровавыми битвами, и, собрав остатки сил, я сказала, что можно заставить ребёнка извиниться, но это же не имеет никакого смысла
Нет, нет, что ты вмешиваешься, кто просил тебя вмешиваться и устраивать мне психоанализ
Ты мне позвонил, закричала я и тут же раскаялась
Сожалею об этом. Хватит, забудь. Я не звонил. Это была минутная слабость, я совсем не хочу тебя втягивать, извини меня. Я совсем не собирался с тобой говорить. И за то, что я лгу тебе сейчас, подумал я, тоже извини
Но ты меня уже втянул. Я уже часть этого, Яир, ты не можешь сейчас исчезнуть! Я кричала и думала, что уже много лет в нашем доме не слышно было крика. От крика у меня слегка закружилась голова, и я подумала, что всё может сейчас и закончиться, во время разговора с ним это и случится
Прекрати повторять моё имя
Может, мне хочется, чтобы ты вспомнил, кто ты
Я не забыл. Я держу ситуацию под контролем и буду действовать так, как это требуется