Усевшись за рулем, он вытряхнул содержимое сумочки Элизабет на соседнее место. В тусклом внутреннем освещении машины он обшарил ее бумажник, коробочку с косметикой, маленькую записную книжку, которую Элизабет всегда носила с собой...
Не обнаружив в ее записной книжке никакой полезной информации, Макс решил поискать в «бардачке». В его замке что-то заело, и пареньку пришлось повозиться, открывая его. После нескольких безуспешных попыток он попросту взломал «бардачок». Подобно битком набитому чемодану, это крошечное пространство было нафаршировано самыми разнообразными предметами — от наполовину израсходованной упаковки жевательной резинки и сломанной пилочки для ногтей до книги в мягкой обложке.
Макс был настолько поглощен своими поисками, что совсем не заметил ярко полыхнувших красных огней полицейского автомобиля, который въехал на больничную автостоянку. Его рука все еще шарила в «бардачке», когда к нему приблизился полицейский.
— Ну и что же ты здесь делаешь, парень?
Макс резко развернулся и прищурился от луча фонарика, направленного ему в лицо. Он понимал, что не делает ничего плохого, но сильно сомневался, чтобы кто-либо поверил в это. Не нужно было особого ума, чтобы понять: сидеть в чужом автомобиле и рыться в чужих вещах для взгляда наблюдателя преступно.
У Макса не было иного выбора, как рассказать всю правду.
— С моей приятельницей что-то случилось. Это ее машина. А я вот тут смотрю, ищу какие-нибудь нити к разгадке.
— Ну да, прямо вылитый Шерлок Холмс, так? — полицейский явно не верил ему. — А где же твой полуплащ и увеличительное стекло?
— Ну я же честно, сэр. Я не делал ничего плохого. Это машина моей приятельницы.
— Ну, разумеется, — с сарказмом отозвался полицейский, — а я — Санта-Клаус.
И как раз в этот момент подошел второй полицейский.
— Ты прав, Сэм...— Он посмотрел сверху вниз на Макса и, узнав паренька, покивал. — Эй, да ты же... хм-хм... Делон, точно? — На лице этого грубоватого мужчины средних лет отразилась «понимающая» насмешка. — Похоже, на этот-то раз мы схватили тебя с поличным.
У Макса перехватило дыхание. Он тоже узнал этого полицейского. Именно он несколько недель назад допрашивал его около одного ларька. Макс подъехал туда однажды вечером, после особенно позднего выступления со своим ансамблем. Полицейский тогда затащил его в свою патрульную машину и обвинил в «подозрительном поведении». Макса это взбесило — он-то всего лишь пытался раздобыть себе содовой воды и плитку шоколада — и его рассерженность подействовала на полицейского, мягко говоря, не самым лучшим образом. Все же Макс был отпущен восвояси с предупреждением, хотя едва не заработал себе обвинения в оскорблении офицера полиции.
— Ну, второй-то раз он не станет повторять эту ошибку.
— Нет, сэр, — вежливо сказал он. — Я вот как раз объяснял вашему коллеге, что это машина моей приятельницы. Мы должны были с ней встретиться сегодня вечером, но она так и не появилась, вот я и...
— Я понял, понял. Какая-то девчонка тебе отказала. А ты поэтому решил расправиться с ее автомобилем.
— Нет! — закричал Макс. — Я говорю вам правду! По-моему, она попала в беду!
Второй полицейский сграбастал Макса за руку, рывком выдернул его из машины и швырнул к ее борту. Макс не оказывал сопротивления, когда полицейский с размаху захлопнул ему наручники.
Нет, паренек, неверно ты все это понял. Это ты попал в беду. Когда в следующий раз исчезнет какая-нибудь твоя приятельница, ты все-таки попробуй позвонить в полицию, — сказал он. — А этот твой рассказ, Делон, не годится. Ты арестован.
9
Элизабетвяло открыла глаза и снова оказалась лицом к лицу с кошмаром, который никак не желал оставлять ее. Она подумала, что, должно быть, уснула, но вот только не знала, надолго ли. В этом новом, тускло освещенном мире, в который ее бросили, она была лишена возможности определить, день ли был на дворе или ночь. Ах, как же она жалела, что решила оставить свои часы на туалетном столике у себя в спальне! Время вдруг стало для нее таким важным.
Мышцы ее ныли от того, что она спала сидя, и ей безумно хотелось встать и потянуться. Но она совершенно ничего не могла сделать, чтобы облегчить эту боль. Она была надежно привязана к этому деревянному стулу, к стулу, который, по меньшей мере на данное время, стал ее новым домом.
Ей было холодно. Она хотела есть. И была очень сильно перепугана.
Элизабет была настолько уверена, что Карл собирается убить ее за попытку сбежать, что уже почти представляла себя на полпути к небесам. Она понимала, что никогда уже не забудет выражения его глаз, когда он оттаскивал ее от двери: это была приводящая в ужас смесь ярости, разочарования и замешательства. Однако он не набросился на нее. Вместо этого он просто стоял над ее трясущимся телом и пристально смотрел на нее. А потом, к изумлению Элизабет, этот огромный грубый мужчина разразился слезами. Он сотрясался от сильных, натужных рыданий, рухнув на диван рядом с Элизабет. Она не знала, как ей на это реагировать. Ничего подобного она прежде не видела. И очень боялась, как бы Карл не выкинул чего-нибудь в этом истерическом состоянии. Спустя несколько минут Элизабет заставила себя посмотреть на него.
— Я еще здесь, — сказала она, пытаясь успокоить его. — Я не собираюсь уходить.
Что ж, это явно помогло, потому что немного погодя Карл поднялся и улыбнулся, а все следы его недавних мук исчезли. И все-таки его доверие к Элизабет было подорвано, так что, прежде чем отправиться спать в другую комнату, он снова привязал ее к хорошо знакомому деревянному стулу.
И теперь, в ранние утренние часы, Элизабет хорошо слышала его храп. Она не понимала, как же он может так крепко спать после того, как похитил ее... Хотя прежде всего она не понимала, почему он похитил ее, что заставило его сделать это. Неужели он действительно надеялся, что она полюбит его только потому, что он этого хочет? Неужели он и вправду намеревался держать ее здесь вечно?
Элизабет не понимала, как он смог бы выйти из этого положения. Поскольку вопрос о побеге теперь не стоял, она обратила свои мысли к спасению. Она была удивлена, что это не пришло ей в голову еще раньше, впрочем, тогда она была настолько испугана, что и думать-то толком не могла. Теперь же она была уверена, что спасение придет неизбежно. Оно было всего лишь вопросом времени, пока полиция обнаружит ее автомобиль и вышлет поисковую группу. Она не могла припомнить, оставил ли Карл на ее машине какие-нибудь отпечатки пальцев или нет, но даже если и не оставил — он все равно будет основным подозреваемым. Если уж его эксцентричное поведение возбудило подозрения даже у нее, то это, должно быть, также заметили и другие в больнице. Конечно, нельзя арестовать человека только за то, что он странно ведет себя, но Карл, по всей вероятности, в любом случае должен привлечь к себе внимание тем, что не придет на работу в воскресенье. «Воскресенье! — с внезапной тревогой подумала она. — А что, если в воскресенье у него выходной?» Но у большинства служащих был скользящий график работы, так что шансы на то, что Карл таки-должен работать в тот день, были, были... И вот когда он не появится, кто-то уж непременно обязан уловить эту связь.
Элизабет почувствовала, что ее настроение поднимается. Единственное, что ей было необходимо — это терпение, и все решится само собой, просто замечательно решится! А если еще и немного повезет, то уже вечером в воскресенье она будет дома, будет преспокойно спать в собственной постели...
Спустя несколько минут Элизабет услышала звуки из другой комнаты. Карл проснулся, и она приготовилась исполнить главное представление в своей жизни. Она больше не станет пытаться противиться ему или выкидывать разные штучки. Она должна быть с ним как можно любезнее, должна добиться, чтобы он не потерял над собой контроль. Элизабет была уверена, что сможет поддерживать эту игру в течение нескольких часов, которые понадобятся полиции, чтобы найти ее.