Который тут же встревает:
— Лучше заткнись! Ася, поехали домой.
С сожалением понимаю, что у меня больше нет дома. Разве что квартира моей бабушки. Безумно хочется просто очутиться там, укутаться в старое одеяло и забыть это безумие, как страшный, кошмарный сон, продолжительностью в бесконечно долгие дни. Но волшебства не бывает. Не в моей жизни точно.
Потому что Руслан достаёт из внутреннего кармана пиджака небольшую стопочку фотографий и с ухмылкой протягивает мне.
— Ты ведь знаешь, кто это, не так ли?
Дрожащими руками принимаю из его рук снимки и внимательно разглядываю их. Это то, что способно полностью уничтожить меня. Я усиленно ищу следы склейки, до последнего отказываясь верить, что это реально. Но тщётно — фото настоящие. Не фотошоп.
Слёзы застилают глаза, а сердце сжимается от боли. Я не хочу верить, что всё так банально и просто… и ужасно несправедливо! На фото молодой Богдан с девушкой. И он любит эту девушку, это читается в его взгляде, в его улыбке, в каждом жесте, пропитанном нежностью. Он никогда не смотрел так на меня. Он не мог полюбить меня. Потому что он всегда любил только её. Теперь я знаю это.
— Скажи, Асенька, что ты видишь? — спрашивает Руслан.
— Это… моя мать, — шепчу еле слышно. Поднимаю взгляд на Богдана, пытаясь отыскать хоть что-то, хотя бы призрачный намёк, что я ошибаюсь. — Это правда, Богдан? Скажи мне, чёрт тебя дери, это правда?!
Он молчит. Только смотрит в ответ. В его жёстком тёмном взгляде я не могу прочитать ничего, и это разбивает моё сердце.
— Это правда, Богдан?! — снова повторяю в отчаянии. — Ты любил мою маму?
Пожалуйста, — умоляю его мысленно, — скажи мне, что я ошибаюсь. Что это просто недоразумение, случайность!
Этого же не может быть на самом деле, верно? Это какая-то злая шутка!
Голова раскалывается от обилия разнообразных мыслей, и я чувствую какую-то тупую усталость.
Которая сменяется яркой вспышкой острой боли, стоит Богдану только медленно кивнуть. Один ответ, уничтожающий меня. Это правда.
— Теперь ты мне веришь? — спрашивает Руслан.
Я хотела бы жить в блаженном неведении и дальше, если бы это не угрожало мне и моему ребёнку. Но теперь общая картина происходящего складывается, а недостающие элементы встают по своим местам. Горько мне или нет, но самое страшное уже случилось. Я беременна от монстра, ослеплённого жаждой мести. Всё, что нужно Богдану, это уничтожить мою жизнь. Он же с самого начала мне на это намекал. Только я была наивна и глупа, считая, что в моих силах что-то изменить. Теперь я всё понимаю.
— Да, — отвечаю Руслану. — Верю.
И тот медленно подытоживает:
— Понимаешь, что он врал тебе обо всём, чтобы отомстить твоим родителям, твоей маме за то, что она, в конечном итоге, выбрала не его? Понимаешь, что он специально женился на тебе, сделал тебе ребёнка, чтобы получить твою долю семейного бизнеса? Только ради своей мести.
Каждое его слово взрывается в моей голове. Не знаю, сколько мне потребуется времени, чтобы прийти в себя, чтобы принять эту правду: Богдан обманул и воспользовался мной. Он никогда ни во что меня не ставил. Я всего лишь слепая игрушка в его руках. Безвольная, жалкая кукла.
— Да, — резко выдыхаю я, смиряясь с правдой, которую только что увидела своими собственными глазами, — понимаю. — И всё-таки, не сдержавшись, перевожу взгляд на Богдана. — Зачем ты так со мной?! Зачем?!
Меня разрывает от чувств, от оглушительных, непрекращающихся эмоций. Я верила ему, верила в него… А он… Как же мне хочется причинить ему такую же боль, которая разрывает меня на части. Теряя остатки самообладания, я бросаюсь на Богдана и бью ладонями туда, куда придётся. Рыдания, срывающиеся из глубин моей груди вместе и криком, придают мне сил, и где-то на краю сознания я надеюсь, что ему хотя бы чуточку больно.
— Ты представлял её, да?! Ты представлял её, Богдан? Ты мечтал, чтобы это была она, да? — завожу себя сильнее, испытывая настоящую ярость.
Ненавижу. Ненавижу. Ненавижу.
— Успокойся, Ася. Тебе не стоит волноваться, — говорит мне он.
Да как смеет мне указывать, что делать и что чувствовать!
— Господи, какой же ты козёл! Как ты выносишь себя? Ты ужасный, лицемерный эгоист! Ненавижу тебя, слышишь?! Не-на-ви-жу! — выплёвываю ему в лицо.
Хочется расцарапать эту самодовольную рожу, но вместо этого я снимаю с безымянного пальца кольца и бросаю, метясь прямо в его грудь. Пустота в душе убивает. Я не чувствую ничего светлого. Лишь ноющее внутри сожаление, что ношу под сердцем его ребёнка, который, вероятно, будет похож на отца, а значит, мне всю жизнь придётся помнить об этом ублюдке.