Прохожу и сажусь рядом с ней, рискуя здравым смыслом.
— Ася, сегодня был тяжёлый день. Ты отдохнула?
— Да, спасибо, Богдан Давыдович.
Её мягкий звонкий голосок рождает во мне нездоровые и мрачные желания, и я торопливо отгоняю эти тёмные фантазии — фантазии о ней, стонущей моё имя в порыве фееричного удовольствия, — прочь.
— Хорошо. Пойдём, я покажу тебе твою комнату. Сможешь привести себя в порядок, перед тем как спуститься к ужину. Пора представить хозяйку домочадцам.
Нужно просто пережить этот нелепый день. Дальше, я уверен, будет проще. Это одна баба к беде. А целых шесть — это смертоубийство.
От невесёлых мыслей меня отвлекает шумный выдох:
— А это не моя комната?
Мне вдруг снова становится жарко. Засыпать и просыпаться с худосочной Асей, прижиматься к её округлым бёдрам, проходиться языком по розовым соскам и выпирающим острым ключицам, обхватывать тонкую талию, оставляя следы от пальцев, вдавливая её тельце в матрас, подминая под свои литые мышцы, вдруг не кажется мне такой уж отвратительной идеей. И это просто охренеть какая плохая новость!
Молочный шоколад плавит внутренности, и мне становится нечем дышать. Там, где всё время было пепелище, бушует пламя.
— Это моя спальня, Ася. — отрезаю поспешно, и прячусь от её взгляда, отворачиваясь. — А ты будешь жить отдельно.
Веду девчонку в выделенную спальню. Несмотря на то, что находится её комната как можно дальше от моей, именно сейчас я понимаю — недостаточно далеко. Мне целой вселенной будет недостаточно. Не в этом грёбанном состоянии, когда я решил воспылать вожделением к этой чёртовой кукле. Млять, я просто тронулся умом. Иначе я не могу найти определения тому, что чувствую. Мне, выходит, нравится стоять как последний кретин в дверях и наблюдать за этой вертихвосткой.
Сразу нашла самое интересное среди вороха покупок и сунула туда свой любопытный нос. Вижу, как у сороки вспыхивают щёки, и еле сдерживаю усмешку.
— Надень к ужину. — Не зря же достал из сейфа, пусть порадуется. И ещё один момент, который меня неожиданно удручает: — В доме платок можешь не носить. Только за пределами.
Что за кретинский садизм? Платок ей не идёт. Да и в семье моей давно не чтут традиции. С тех самых пор, как остальных мужчин семьи не стало. С тех самых пор, как мне пришлось встать во главе рода и кровавого бизнеса, я перестал блюсти веру и грёбанные традиции. Так какого рожна заставляю девчонку типичной славянской наружности носить уродский платок?
Ах, да. Я же просто мудак, который решил, что платок спасёт меня от призраков прошлого. Феерический долбоящер.
— Через сколько времени вы будете ждать меня? — обрывает она мои самоистязания.
Чёрт, кажется, на сегодня мне уже достаточно времени в такой опасной близости от этой маленькой ведьмы.
— Ужин в восемь, — бросаю на ходу. — У тебя есть сорок минут.
И уже практически дойдя до своей спальни, я вспоминаю, что совершенно забыл обозначить ей, как стоит одеваться в этом доме. Не уверен, что она правильно поняла.
Вечер и так предстоит тяжёлым, не стоит усугублять ещё большей неловкостью от неправильно выбранного наряда.
Я торопливо возвращаюсь, вхожу без стука — я в своём чёртовом доме! — и начисто теряю остатки мозга. Она в душе. Я слышу шум воды. А дверь в уборную приоткрыта.
Я убеждаю себя, что лишь закрою эту чёртову дверь. По дому гуляет сквозняк, а мне не нужно, чтобы девчонка простудилась! Но, видимо, благими намерениями и вправду вымощена дорога в ад: там, за дверью, в тесной прозрачной душевой кабине, в клубах пара стоит она.
Я так отчётливо вижу очертания её обнажённой и ладной фигурки, что невольно зависаю на несколько бесконечно мучительных мгновений.
Плохо? Катастрофично! Млять, испытывать малодушное влечение к девушке, годящейся мне в дочери, это полный бред. Какой-то невесёлый, абсолютно нелепый, сюрреалистический бред.
Мне требуется некоторое время, чтобы снова научиться двигаться. Все мои мышцы настолько напряжены, что малейшее движение причиняет боль.
Тяжесть в мошонке — да такая, словно не я опустошил её в глотку Кристине менее получаса назад — вызывает зубовный скрежет.
И даже ледяной душ не ослабляет этого напряжения.
Просто прелестно!
Все терпеливо ждут молодую хозяйку. В этой комнате, в столовой, мне нечем дышать. Спёртый, душный воздух бьёт по мне, заставляя снова и снова делать частые и жадные вдохи.
И вот, наконец, является она. Ася.
Умница, девочка! Скромное, но одновременно вызывающее платье прячет её фигуру до самых пят. Волосы убраны в аккуратную косу, лёгкий макияж, что как бы намекает — передо мной взрослая барышня. Половозрелая. В моей власти.