— Спасибо, Богдан. Я очень постараюсь не подвести вашего доверия. Я буду очень благодарна вам за такой подарок.
— Я же сказал: будешь послушной женой, стану тебе щедрым мужем. Ничего для тебя не пожалею. — в его голосе угадываются нотки удивления, и он припечатывает твёрже: — Ничего.
На одно короткое мгновение я чувствую, что его лицо склоняется ниже к моей макушке. Если бы не сидела, тихо замерев, словно мышка, даже и не поняла бы, что он вдыхает запах моих волос. Чувствую мимолётное движение воздуха, слышу скрип сжатой челюсти, ощущаю, как литые мышцы приходят в движение, и мужчина встаёт.
— Мне пора, — бросает на меня быстрый взгляд Тихонов. — Дела… Будь послушной девочкой, Ася, ешь и не думай о глупостях.
Его проницательный взгляд скользит по моему румянцу, и я краснею ещё больше.
Если у меня вправду нет другого выбора, я привыкну. И я найду способ сделать этого чёрствого мужчину нежным со мной.
В этот же день меня навещает бабушка. Она не причитает, не вздыхает. Просто садится рядом и гладит мои волосы.
— Как ты себя чувствуешь, бабушка?
— За меня не переживай, дочка, — улыбается она. — Поправляйся скорее сама. Богдан сказал, что тебя выпишут через неделю, если всё будет хорошо.
— Это замечательно, — выдыхаю шумно, не решаясь задать вопрос, — в больнице лежать совсем невесело, хоть я и только пришла в себя.
— Тебе никогда не нравились больницы, — вздыхает бабушка. — Что-то привезти из дома?
— У меня всё есть, не волнуйся. А чего нет, то Богдан привезёт.
Опрометчивая фраза заставляет бабушку поморщиться, и мне кажется, что сейчас она расплачется, но вместо этого она тяжело вздыхает.
— Кто бы что бы тебе не наговаривал на него, ты должна знать, что Богдан… — бабушка подбирает слова, и я замираю. Мне хочется, чтобы она рассказала всё, что ей известно. — Богдан хороший человек. Правда, хороший. Но он озлоблен на весь белый свет настолько, что за этой пеленой злобы и ненависти ему тяжело пробраться к свету.
— А что же с ним случилось, бабушка? — решившись, всё-таки спрашиваю у неё.
— Понятно, что, — вздыхает она с грустью. — Он любил, а его предали. Пока он разобрался, что к чему, много воды утекло, а осадок остался на всю жизнь. Вот он и пообещал в сердцах отомстить твоему отцу…
— И забрать меня, да? — Бабушка лишь кивает в ответ. — Но почему..?
Я не понимаю, что это за месть такая, когда забирают в счёт оплаты этих мифических долгов живого человека. Меня!
— Это сложно, дочка. Я не смогу объяснить тебе, поскольку сама практически ничего не знаю… — бабушка прячет взгляд. — Если он захочет, то расскажет тебе. В твоих руках твоя судьба, Ася, только в твоих.
— Да как же в моих, бабушка, если этот мужчина просто заявляет, что я должна выйти за него замуж!
— Иногда мы не можем изменить обстоятельства, но в нашей власти подчинить их. Скоро ты станешь женщиной, женой, дочка, и только от тебя зависит, как с тобой будет себя вести твой муж. Поставишь себя мудро — будешь королевой, позволишь помыкать собой — так и проведёшь всю жизнь в золотой клетке.
— Как мама? — тихо уточняю.
Я знаю, что бабушка не жалует разговоров о матери. Единственное, что я знаю о той, кто родила меня на свет, то, что она вышла замуж за отца не от большой любви, а от безысходности, и меня вообще там не планировалось.
Мои родители погибли практически сразу после моего рождения. Любовь и заботу я получала только от бабушки. Насколько мне известно, других родственников у меня нет. А если и есть, они не торопились познакомиться со мной, не торопились поддержать материально. А теперь весь мой привычный мир перевернулся с ног на голову, и я должна возвращать долги родителя, который, очевидно, даже не желал моего появления на свет!
— Нет, Ася, — мягко говорит бабушка. — Ты не будешь жить как мама. В отличие от твоего отца, Богдан умеет любить, просто ты должна ему это напомнить… Всё в твоих руках, детка. Если ты не можешь изменить судьбу и Богдан сделает тебя своей женой, я хочу, чтобы ты была счастлива с ним.
— Я никогда не смогу быть счастливой с ним, бабушка! — с горечью признаю я. — Я его совсем не знаю и не люблю… И не полюблю…
— Не зарекайся, — журит она. — Стерпится — слюбится! И он попривыкнет, дай лишь ему понять… Тебя невозможно не полюбить. Женщины правят этим миром. Даже если исподтишка. Это основа основ.
Этот разговор проигрывается в моей голове всю неделю. В разных тональностях. И чаще вспоминается в те часы, когда Богдан гордо восседает на стуле рядом с моей больничной койкой.