— Я уже обо всём договорился, Ася, — с усмешкой сообщает он. — В сентябре сможешь приступить к учёбе. Только…
— Без глупостей. — глухо отзываюсь в ответ. — Я помню.
Его равнодушный взгляд изучающе скользит по мне.
— Ты чем-то опечалена. — констатирует он.
Я прячу взгляд. Что ему ответить? Что я не знаю, как добиться его расположения, чтобы нам обоим было проще? Мне-то уж точно! А ему? Хочется ли ему чего-то большего мести?
— Я хочу домой, Богдан. — перевожу тему. — Мне слишком скучно здесь.
— Не веди себя как ребёнок, Ася, — цедит Тихонов. — Мы не можем рисковать.
— Разве вам не всё равно?! — вырывается невольно.
Мужчина резко вскидывает взгляд. Ничего невозможно прочесть. Просто глупо ожидать от него мягкости, нежности!
— Мне вовсе не всё равно, Ася. — тихо говорит Богдан.
Я ползу по койке на коленках, не заботясь, как это выглядит со стороны.
— Пожалуйста, Богдан… — кладу голову на его плечо. — Пожалуйста! Мне невыносимо здесь одной…
Моя рука нерешительно повисает на границе койки. Его крупная ладонь накрывает мою руку. Мужчина переплетает наши пальцы. Я закрываю глаза. Напряжённая тишина звенит, воздействуя на невидимые струны моей души.
— Ася, — выдыхает он в мои волосы, — потерпи, куколка. Осталось совсем недолго.
Я поднимаю голову, и наши взгляды пересекаются. Мы смотрим друг другу в глаза. А потом его взгляд скользит ниже. На мои губы. Неожиданно сухие. Настолько, что мне нестерпимо хочется их облизать. Что я и делаю под его опаляющим взглядом.
Мужчина, не мигая, смотрит на это действо и с шумом выдыхает. Запах табака и мяты кружит голову, а больше — его близость.
— Богдан?! — хрипло шепчу я.
— Что, Ася? — еле слышно отзывается он.
— Я хочу, чтобы ты поцеловал меня, Богдан…
10. Ася
Глаза мужчины удивлённо округляются, когда он вскидывает их на меня.
— Повтори, — говорит с таким видом, словно и правда считает, что ослышался.
— Я хочу, чтобы ты поцеловал меня, Богдан, — повторяю, как мне кажется, томным голосом.
Ещё никогда я не пыталась кого-либо соблазнить, поэтому не уверена, что это звучит нормально. И вовсе тушуюсь, потому что Тихонов взрывается от смеха. Я резко отстраняюсь от него, моментально краснея.
Отсмеявшись, мужчина промакивает кончиками пальцев внутренние уголки глаз.
— Чего ты хочешь? — снова переспрашивает. — Чтобы я поцеловал тебя, куколка?
Я сгораю от стыда. Соблазнительница из меня вышла так себе, кажется, можно это смело признать.
— Поцелуи, Ася, не доводят до добра, — назидательно говорит мне он. — Не приводят ни к чему хорошему. Формируют ненужные привязанности. Искажают реальное положение дел. Поцелуи — абсолютно пустая трата времени.
Я не согласна с этим дикарём. Более того, мне обидно до жути! Мне очень нравится целоваться. Это приятно. Это наполняет тело тысячами маленьких пузырьков воздуха, которые разносятся по венам и дарят ощущения счастья.
— А может, вы просто боитесь? — цепляю его намеренно.
— Не дерзи! — грубо бросает Тихонов.
В один краткий миг оказывается около меня, обхватывает лицо ладонью, приближается так близко, что у меня перехватывает дыхание.
Когда его губы замирают в считанных миллиметрах от моих, я шумно втягиваю его запах. Табак и мята, тягучий аромат мужского парфюма, под которым угадывается его личный запах, от которого мой рот наполняется слюной.
Жадно разглядываю Богдана. Грубая кожа. Колючая щетина. Жёсткие волосы. Бьющаяся и пульсирующая венка на виске. Капелька пота, сбегающая сверху вниз и впитывающаяся в ворот белоснежной рубашки. Тёмные агаты глаз, смотрящие в упор.
Я подаюсь вперёд. Касаюсь ладонью его плеча. Ловлю губами тяжёлый выдох. Я вся напряжена в предвкушении.
— Не играй с огнём, куколка. Обгоришь дотла. — неожиданно говорит Богдан и отпускает моё лицо.
А потом целует. Точнее… С усмешкой клюёт кончик моего носа твёрдыми губами и поднимается.
Это просто провал! Я не только выставила себя идиоткой, но и дала мужчине повод посмеяться над собой. Разве станет он когда-нибудь после этого воспринимать меня всерьёз?
Раньше он говорил, что я не интересую его как женщина. Теперь я удостоверилась в этом. И мне обидно до слёз!
— Я хочу, чтобы вы оставили меня одну, Богдан Давыдович. — говорю ему, и он молча уходит.
Хочу отвернуться к стене и горько расплакаться, но не могу отвести взгляда от удаляющейся фигуры. Его походка кажется мне какой-то напряжённой.