Под моим взглядом она смущённо краснеет, но посылает несмелую улыбку.
— Я готовлю обед, — говорит мне. — Для нас.
— Тебе больше заняться нечем, кроме как готовить на всех? — уточняю у Аси.
Она закусывает нижнюю губу. В тёплом шоколаде плещется разочарование.
— Вы не поняли, Богдан Давыдович. Я готовлю обед для нас. Двоих. Я бы хотела сама готовить вам, если позволите. Я очень хорошо готовлю, бабушка научила.
Я бывал частым гостем на обедах и ужинах в доме старухи Агриппины. Прекрасно помню её кулинарный талант. Да и Маша готовила ничуть не хуже. И по большому счёту мне необходимо проявить твёрдость и запретить Асе кашеварить, но я не хочу. Это такая смешная мелочь, которую я вполне могу ей позволить.
Что плохого, если у Аси будет небольшое хобби? Я абсолютно всеяден. Какая разница, чьими руками приготовлен мой завтрак, обед или ужин? Я уверен, что Асе быстро наскучит это занятие. Даже лучше, что она отказывается от идеи во что бы то ни стало соблазнить меня и окунается в новое занятие, ведь, видит Бог, устоять попросту невозможно.
Особенно, когда я точно знаю, как сладка на вкус моя месть.
— Хорошо, будет по-твоему, Ася. — киваю ей и собираюсь покинуть кухню.
— Спасибо, Богдан, — летит мне в спину. — Вам понравится.
Этого-то я и опасаюсь, но, конечно, не собираюсь признаваться в этом девчонке.
2000 год.
Почти два часа пути, и я стучу в ветхую дверь квартиры в старых Химках.
Маша распахивает дверь, и я внимательно осматриваю её с головы до ног.
— Привет, Богдан, проходи. Ты как раз вовремя.
— Мама?..
— На смену в больницу уже ушла, — быстро проговаривает она, втягивая меня в квартиру.
Дверь за спиной торопливо закрывается, и Маша виснет на моей шее, впиваясь в губы сладким поцелуем.
— Соскучилась, Богдан… — шепчет она. — Так соскучилась!
— Мы же не виделись всего-то часов пятнадцать, — усмехаюсь я.
— Это целая вечность, Богдан!
Некоторое время мы целуемся на узкой кровати в её комнате. Я глажу руками её плечи, руки, спину, живот…
— Хочешь?!.. — неуверенно спрашивает Маша.
Я хочу. Очень. Но никогда не поступлю так с ней. Сначала свадьба, потом — всё остальное.
— Всё в порядке, Маш. Нам некуда торопиться.
Дрожащими пальцами девушка расстёгивает пуговицы на платье и оголяет грудь. Крепкая, красивая, с бледно-розовыми ореолами и малиновыми бусинками сосков.
— Не обязательно идти до конца, но можно же зайти чуть дальше обычного? — она соблазнительно облизывает губы, обхватывая мою кисть тонкими пальцами и направляя её к собственной груди.
Какое же это блаженство! Я не могу подобрать слов, чтобы как-то описать то, что испытываю, перекатывая между пальцами набухающие соски.
Маша кусает губы, издавая тихие стоны удовольствия. Я опускаюсь ниже и касаюсь губами её сосков. Поочерёдно вбираю в рот и раскатываю на языке. Маша сжимает бёдра и умоляюще смотрит на меня.
Кладу руку ей на колено, медленно веду вверх, под подол её платья. Маша чуть раздвигает ноги. Я накрываю ладонью влажные трусики, проводя пальцем вдоль горячих складок, и девушка дрожит. Глажу её через бельё, чувствуя, что сейчас взорвусь. Просто лопну. Член горит от возбуждения.
А когда Маша трясётся и безостановочно стонет, раскачиваясь напротив моей руки, притягивая мою голову ближе к своей груди, я и сам не сдерживаюсь. Пускаю семя прямо в свои трусы.
Мои пальцы слегка липкие от её возбуждения. По дороге в ванную я осторожно нюхаю свою руку. В голове шумит.
— Думаю, я могла бы попробовать отсосать тебе, Богдан, — кричит Маша, и я ухмыляюсь.
— Как-нибудь в другой раз.
Быстро привожу себя в порядок и нахожу Машу в кухне. Она раскладывает по тарелкам нечто аппетитное. Подхожу сзади и обнимаю девушку.
— Я приготовила обед для нас. — смеётся Маша. — Не суди строго.
— Мне понравится, — заверяю девушку и целую её макушку. — Тем более, что это…
— Закрытая картофельная запеканка.
— Звучит аппетитно. — усмехаюсь я и сажусь за стол.
— А главное, это только для нас двоих. — тихо добавляет Маша.
После нашего первого поцелуя в пещере ужасов я всё больше старался урвать минуты наедине с Машей. Без Серёги, блуждающего за мной тенью. Только она и я. Да и Маша Миронова однажды призналась, что Сергей пугает её.
— Иногда так глянет, — поёжившись, сказала мне. — Аж холодом обдаёт. Нехороший он человек, Богдан. Вот увидишь, ещё принесёт кому-то горя с лихвой.