Я, конечно, не придавал значения её словам. Серёгу я знал с самого детства, когда мы оба ещё под стол пешком ходили. Мы разделили на двоих и приключения в детском саду, и школьные годы. Даже с Машей мы познакомились вместе. На экскурсии в десятом классе.
Маша мне понравилась сразу. Скромная и тихая девочка. Длинная коса до пояса, самая простая одежда, никаких широких джинсов и коротких до неприличия топов, полное отсутствие боевого раскраса, которым украшали себя наши одноклассницы. Правда, и училась Миронова в обычной школе в старых Химках, тогда как мы с Дубравиным посещали один из лучших лицеев столицы.
Я пропал, как только взглянул в её глаза. Огромные, светло-коричневые, печальные. Несколько групп школьников шли по музею, вышли в длинный коридор, залитый солнечным светом, и её глаза засияли искрами, словно усыпанный алмазной крошкой песок.
Я дёрнул Серёгу за рукав и сказал:
— Видишь, девчонка стоит? — кивнул на Машу. — Это моя будущая жена.
— Она же совсем обычная, — фыркнул Дубравин.
— Да иди ты! — рассмеялся я и направился прямо к прекрасной незнакомке.
Это потом она стала Машей Мироновой, нашей подругой, моей девушкой, моей возлюбленной, моей невестой. И я с нетерпением ждал окончания срочной службы, чтобы вернуться домой и скорее сделать Машу своей женой.
Наши дни.
Хочется как-то скрыться от этого безумия. За последние три недели я больше вспоминал своё прошлое, чем за прошедшие восемнадцать лет. И мне не становится легче.
Напротив, прошлое оседает во мне тяжёлыми комьями, и я увязаю в нём. В Асе ли дело, в её схожести с матерью, я точно не уверен. Но если я не найду способа совладать с разрушающими меня воспоминаниями, быть беде.
Прослонявшись в напряжённом ожидании по кабинету, спустя час я не выдерживаю и спускаюсь в гараж. Есть у меня дельце для отвлечения. Купленный на выставке весной прошлого года кабриолет Мерседес 1959 года. Больше полувека автомобилю, но сохранён практически в идеальном состоянии. Нужно только мотор перебрать.
Долго я искал необходимые детали для замены, слишком тяжёлая работёнка выдалась. И теперь, когда весь комплект запчастей собран, я могу откинуть в сторону ненужные мысли и заняться тем, что действительно люблю.
И ведь мог бы сбагрить тачку в любой из своих сервисов, но нет! Как чувствовал, что мне потребуется это отвлечение. И откладывал ремонт до сегодняшнего дня.
Делаю всё сам, вручную, по старинке. Не хочу доверять такое ценное вложение никому.
Мозг услужливо рисует в голове картинку, как я еду по пригородной дороге, по полям, вдоль озёр и рек. И рядом, по правую руку, сидит Маша. Её светлые волосы развеваются на ветру, и она заливисто смеётся. Поворачивает на меня свой взгляд, и я падаю с небес на землю. Тёплым шоколадом на меня разочарованно смотрит Ася.
— Богдан, — зовёт девушка.
Её голос нежный, но уверенный, совсем не такой, как у Маши, вызывает во мне желание со всей дури въехать в опору железнодорожного моста.
— Богдан? — Ася выглядывает из-за поднятой крышки двигательного отсека. — Всё в порядке? Вы пропустили обед.
Ищу глазами тряпку, чтобы оттереть с рук машинное масло. Девчонка читает мои мысли, не иначе. Подхватывает пальцами видавшее виды полотенце и подходит ко мне.
— Давайте я помогу.
Крутит мои руки, то тут, то там натирая измызганной тряпкой. Её руки, месившие тесто всего пару-тройку часов назад, с тонкими пальцами, с аккуратными миндалевидными ногтями, тут же покрываются жирными чёрными пятнами.
— Ася, вся перепачкаешься, — бросаю хмуро.
— А? — девчонка, задумавшись, заправляет прядку волос за ухо и оставляет масляное пятно на виске.
— Ну вот, Ася, и испачкалась, — усмехаюсь ей.
— Где? Здесь? — Ася корчит забавную мордашку, потирая рядом, оставляя ещё одно пятно, — или здесь? — она всё трёт и трёт, и ставит новые пятна на своей коже.
Её дурачество вызывает у меня смех. Знает ведь, ведьма, что пачкает себя, но всё равно с лихой улыбкой продолжает делать это.
Я отбираю у неё полотенце, отыскиваю уголок почище и бережно оттираю её лицо, всеми силами стараясь не повредить тонкую кожу.
Закончив, убеждаюсь, что ничего не пропустил, и перевожу взгляд в её глаза. Ася стоит, замерев, смотрит на меня огромными шоколадными глазами, часто дышит. В её взгляде живо мелькают эмоции, которые я не могу разгадать, но что-то подсказывает мне, что ненависти среди них я не найду.
— Я соскучилась, Богдан, — шепчет Ася, поднимаясь на цыпочках и закидывая руки мне на плечи. — Так соскучилась!