— Странно, правда? — не могу удержаться я.
— Что именно?
— Что совсем скоро мы станем мужем и женой, — осторожно отвечаю. — Ну, учитывая обстоятельства, я хочу сказать, что вовсе не ненавижу тебя. И ты, очевидно, тоже не ненавидишь меня. Нам даже может быть довольно-таки хорошо вместе…
— Ася, куколка, — перебивает Богдан, — нам может быть хорошо вместе исключительно в горизонтальной плоскости. Не мечтай о всяких глупостях, вроде любви, нежности и совместных детях, договорились?
— Я вовсе не…
— Я знаю, что ты делаешь, Ася, — снова перебивает Богдан, — не надо. Не придумывай то, чего нет и никогда не будет. Хочешь секса — он у тебя будет. Самый разнообразный. Такой, о котором ты и понятия не имеешь. Но я обещаю, что тебе понравится. Ты будешь кончать, куколка, ярко, сладко, пьяняще. А всё остальное — сразу нет. Просто выкинь из своей прекрасной головки любую мысль о каких-либо чувствах, и всё сложится.
— А если я уже влюбилась? — спрашиваю с вызовом.
— Забудь, — отрезает он. — Всё, что я могу тебе предложить, это место в моей постели. Не устроит — у меня есть постоянные любовницы, которые вполне удовлетворяют меня своим опытом и не требуют ничего взамен. У тебя будет моя фамилия, статус, дом, деньги, образование, я готов закрыть глаза и позволить тебе построить карьеру… Ты можешь придумать себе любое хобби, я всё оплачу. Но не жди от меня чувств. Это совершенно напрасно.
Горячие слёзы наполняют глаза, но я кусаю до металлического привкуса крови внутреннюю сторону щеки, чтобы удержать рвущиеся рыдания. Я знаю, что он говорит мне правду, и от этого вдвойне больнее. Словно он заранее предаёт меня, потому что никак — ну никак! — не даёт себе ни единого шанса на счастье.
— Тебе самой будет так проще, Ася, вот увидишь, — тихо говорит он в заключение темы, поглаживая центр моей ладони большим пальцем. — На самом деле, куколка, я не хочу, чтобы ты мучилась, и пойму, если ты оставишь идею о… соблазнении. Как бы невыносимо сильно мне этого не хотелось, я пойму.
Невыносимо сильно? Разве с тем, кто абсолютно безразличен, хотят близости столь невыносимо сильно? Разве физиология и психология не тесно связаны? Разве может кто-то, кто оставляет тебя равнодушным, вызывать в тебе немыслимое желание?
Я уверена, что нет. Потому что, чем дольше я рядом, живу в его доме, подмечаю и слышу какие-то маленькие детали о Тихонове, чем чаще ловлю на себе его взгляды, чем больше мы проводим времени вместе, тем отчётливей я понимаю, как была права моя бабушка.
Богдан хороший человек. И он боится, что ему снова будет больно, вот и скрывается под маской своего безразличия. Но дело в том, что теперь… сам он мне небезразличен, и я просто уверена, что он испытывает то же самое в отношении меня.
— Хорошо, Богдан. Я приму всё, что ты можешь мне предложить. Постель — так постель, будет по-твоему, — медленно проговариваю, очерчивая узор вздутых вен на огромной кисти. — Но у меня тоже есть одно условие.
— Какое же? — с кривоватой усмешкой Тихонов удивлённо вскидывает брови.
— Я должна быть твоей единственной, Богдан. Я сделаю для тебя всё, научусь всему, чему ты пожелаешь меня научить, но я хочу, пока это продолжается, чтобы я была твоей единственной женщиной, Богдан.
В бездонной черноте его глаз плещется опасение. Я знаю, что попала прицельно, куда и метила, в самое больное: все эти чередующиеся любовницы лишь способ не привязываться к какой-то конкретной женщине.
— Станешь способной ученицей — будешь, — выплёвывает мужчина и концентрируется на дороге. — Нет — не обессудь.
Ты полюбишь меня, Богдан, и тебе понравится!
15. Богдан
Ася озирается по сторонам, явно чувствуя себя неуютно под взглядами бывших соседей. Прямая спина ссутуливается, расправленные плечи опускаются вниз, пухлые губы сжимаются в тонкую изломанную нить, пока мы пересекаем двор от импровизированной парковки до обшарпанного барака, который чудом простоял эти восемнадцать лет и не развалился.
Подчиняясь минутному порыву, я подхватываю крохотную кисть девчонки и крепко сжимаю в своей руке. Ася поднимает на меня взгляд и грустно улыбается, но расправляет плечи и задирает нос. Смешная девчонка!
На детской площадке, через которую мы вынуждены пройти, сидят подростки, в их числе и прыщавый юнец — парень Аси. Я бросаю предупреждающий взгляд на свою спутницу, но это ни к чему: девушка смотрит только на меня.
«Привет, Ася», — раздаётся нестройный хор голосов.
Она замедляется, тихо здоровается, глядя в землю. На её щеках появляется румянец, и я ревностно обвиваю её талию рукой. Идиот! Просто идиот! Кому и что доказать пытаюсь? Прыщавым пацанам, которые слюни пускают на мою девочку, или завистливым девчонкам, которые уже прикинули в уме стоимость её шмоток?..