— Он выйдет? — спрашиваю у врача.
— Нельзя, — он качает головой. — У нас так не положено.
Пьеса абсурда какая-то! В полной прострации делаю пару шагов за врачом, но земля уходит из-под ног, и я падаю. В одно движение Богдан подхватывает меня и недовольно цокает:
— Непутёвая. Неуклюжая. Нескладная. Совсем ребёнок.
— Уж какая есть, — резюмирую вполголоса, и он усмехается:
— Точно.
Он доводит меня до кресла, отводит в сторону взгляд, когда я стягиваю под юбкой трусики и сажусь в кресло, стыдливо раздвигая ноги по сторонам.
Врач осматривает аккуратно, почти не касаясь.
— Девственная плева не тронута, повреждений и растяжений нет. — Отчёт Тихонову. — Сейчас будет немного неприятно, нужно посмотреть нет ли воспаления или загибов. Девственниц осматривают иначе. — Это мне.
— Иначе? — спрашивает Тихонов.
— Через стенку кишечника, — кивает врач.
— Не нужно, — отрезает он. — Приведу после дефлорации.
— Как скажешь, Богдан. — улыбается врач и отходит от меня.
Чувствую взгляд Тихонова на себе. Прямо там. Под его взглядом чувствительное место воспаляется. Мне стыдно до жути, и я резко свожу ноги вместе. Поднимаю глаза на мужчину, и он подходит ко мне. Подаёт руку, помогая встать, протягивает мои трусики. Небрежно. Пренебрежительно.
Трясущимися руками беру с его ладони бельё и смущённо одеваюсь, оправляя юбку. Тихонов подходит ближе и шумно втягивает воздух рядом со мной.
— Вы довольны качеством товара, Богдан Давыдович? — не удерживаюсь я.
— Не дерзи, — рычит он и резко отходит.
Меня трясёт, но совсем не от страха. Мои руки покрылись мурашками, волоски встали дыбом. Я закусываю губу, потому что мои набухшие соски упираются в шов бюстгальтера, вызывая дискомфорт. Чувствую покалывание между ног и истому внутри живота. Это очень-очень плохо.
Потому что это просто невозможно.
Почему этот неандерталец возбуждает меня одним лишь взглядом?
3. Ася
Никогда прежде я не посещала таких дорогих магазинов. От ценников на платьях, которые консультант несёт в отдельный кабинет, у меня глаза лезут на лоб. Бельё, которое выкладывают перед Тихоновым, пока он увлечённо разговаривает с кем-то по телефону, мне даже видеть страшно, но он выбирает несколько комплектов, бросая на меня быстрый взгляд.
Безмолвный приказ. Он хочет видеть это на мне. Всё, включая изысканное бельё.
Я отключаю чувства и поочерёдно показываю на себе выбранные модели. Сначала нижнее бельё, потом платья с платками в тон. Тихонов лишь кивает или качает головой.
Он и бровью не ведёт на сумму в чеке. Мы с бабушкой могли бы прожить на такие деньги целый год. А то и дольше. Но он отвалил это за десяток платьев и несколько комплектов белья.
Он покупает мне несколько пар обуви, несколько кофт различной плотности, плащ, пальто и даже шубу. Зачем она мне летом — загадка.
— Я не люблю тратить время в магазинах, — поясняет он на мой удивлённый взгляд. — Поэтому купи по максимуму всё необходимое сразу.
Я иду в магазин с комфортной одеждой для дома, выбираю пару пижам, сорочек и два халата — тонкий и тёплый, выбираю спортивный костюм и кроссовки в спортивном магазине, две сумки — небольшую через плечо и побольше. Больше ничего не приходит в голову, и я говорю ему, что готова.
Богдан сгребает все покупки на заднее сидение, помогает мне забраться и устраивается за рулём. Только здесь, в закрытом пространстве салона, я слышу обрывки его разговора.
— Да, конфетка, я хочу, чтобы ты ждала меня в спальне. Трусики оставь. Я сниму их сам. — он смеётся и смотрит мне прямо в глаза. — А ещё теперь тебе придётся быть очень-очень тихой. Я везу домой невесту.
Кажется, меня тошнит. А нет. Не кажется. Надеюсь, мудак отвалит кругленькую сумму за химчистку испачканного салона, потому что я едва ли успеваю сместиться в сторону, прежде чем мой обед с шумом покидает моё тело.
— Твою мать! — кричит он и с силой ударяет по рулю, останавливаясь прямо посреди дороги.
— Извините, Богдан Давыдович, — мне ничуть не жаль, и он это прекрасно читает в моём взгляде. — Меня укачивает, если я перенервничаю.
Думаю, он хочет меня придушить, но сдерживается. Выводит меня на улицу подышать свежим воздухом и вычищает влажными салфетками коврик и обивку сиденья. Его весёлое настроение улетучилось, и я тихо радуюсь этому.
Он морщится, оглядываясь на меня, и хмуро кивает, чтобы я возвращалась. Подсаживает меня, ждёт, пока я пристегнусь, и суёт в руки пакет.