— Наверно, ты прав, — Ася закусывает губу. — Но всё то время, пока она будет жить, Богдан, я хочу, чтобы у неё не было ни капли сомнения, что я счастлива и… любима.
Я хочу спросить, зачем ей это надо, учитывая, что старуха Агриппина не из тех, кто тешит себя иллюзиями, но она продолжает:
— Я хочу, чтобы она была спокойна за меня, лишние переживания ей ни к чему. Если получится найти клинику и продлить ей жизнь поддерживающей медициной, это прекрасно, но в любом случае ей незачем волноваться ещё и обо мне. Когда всё закончится… — она заглядывает мне в глаза, — я останусь совсем одна и мне будет всё равно, что происходит в моей жизни, но сейчас… Пусть она поверит, что я могу быть счастлива с тобой, Богдан. Пожалуйста. Я сделаю всё, что пожелаешь, только помоги мне её убедить.
Я уверен, что это чертовски неправильное решение, уверен, что потом мне ещё не раз придётся пожалеть, разгребая навалившиеся проблемы, но прямо сейчас я не смею отказать этой девочке с огромными печальными глазами цвета молочного шоколада.
— Не переживай, — говорю ей, — ты не одна. Всегда, когда тебе нужна поддержка, ты можешь рассчитывать на меня. Я никогда не откажу, если в моих силах тебе помочь, куколка.
— Значит, — Ася облизывает свои губы, — разыграем любовь?
16. Богдан
Отчего-то я чувствую дикую усталость и тяготящее опустошение. Хочется покончить разом с этим бардаком, встряхнуть хорошенько девчонку и убедить, что бабушка её уже не жилец и незачем ломать комедию. Она не выжившая из ума старуха, она прекрасно осознаёт, что мне не нужны никакие чувства, что я не собираюсь строить счастливую семью с её внучкой. Нахрена тогда всё это надо?
— Я пойду повешу на улице бельё, — говорит мне Ася. — Мне нужно успокоиться, иначе бабушка всё поймёт. Я совершенно не знаю, как поступить теперь… Как вывести её на разговор, как уговорить лечь в больницу…
— Давай-ка ты просто попытаешься взять себя в руки, куколка? А я сделаю всё остальное.
Ася кивает, привычно подхватывает таз и скрывается в подъезде, а я иду к старухе и шмякаю папку прямо перед ней, на что она даже не морщится.
— Нашла, значит? Ну я знала, что быстро вскроется.
— Я уже просто не понимаю, какого чёрта с вами происходит, Агриппина Юрьевна! — взрываюсь я. — Почему вы так запустили болезнь? Это происходило… минимум несколько месяцев!
— Я узнала, когда слегла с приступом. Анализы пришли плохие, начали обследование… И сразу четвёртая стадия. А там… Ася и сама в больнице лежала, я не стала беспокоить её.
— У меня просто нет слов… Вы представляете, что она чувствует? Вы же просто вставили ей нож в спину. По самую рукоять. Она просто в отчаянии, молит о какой-то несусветной чуши…
— Так и выполни, за тобой не заржавеет. Меня скоро не станет. Врачи дают не более трёх месяцев, метастазы слишком быстро распространяются, скоро заполонят все сосуды, перекроют сердечный клапан…
— Вы отдаёте себе отчёт в том, что несёте?
— Прекрасно, — отмахивается старуха. — Теперь ты должен будешь заботиться о моей девочке, коли держишь слово и берёшь в жёны.
В этот момент в комнате появляется та самая девочка, о которой я должен позаботиться. Она едва ли успокоилась, а тут ещё и сразу замечает на столе папку.
— Богдан, ну зачем? Ну я же просила! — обиженно лепечет Ася, и я морщусь.
Меня этот семейный денёк уже порядком подзадолбал! Мало своих проблем, так ещё решать со старухой и подтирать сопли маленькой ведьме.
— В общем, так, куколка, — я ударяю по столу, — коли уж судьба такая, нечего нюни распускать. Тебе больно и обидно, я знаю, но тут уж ничего не попишешь. Сейчас надо думать, как лучше поступить. Попробую найти врача потолковее, долгих лет жизни не обещаю, но избавить от лишних болей и замедлить процесс… можно попробовать.
Ася смотрит на меня глазами, полными слёз. Чёртов шоколад, который вынуждает меня до сих пор сидеть в этом кресле и начать действовать.
Через пятого знакомого мне удаётся найти нужный контакт. Главврач онкологической клиники соглашается принять прямо сейчас, и мы выдвигаемся в путь.
Пока Ася занимается обустройством бабушки в отдельной палате, я глотаю кофе из бумажного стаканчика, не чувствуя вкуса. Девушка выходит после беседы с врачом белее мела и тут же опускается по стеночке, начиная завывать.
Я нависаю над ней. Из двери показывается врач, за его спиной маячит старуха Агриппина.
— Забери её домой, Богдан, — говорит она мне. — Девочка устала.
Устала? Да она просто бьётся в тихой истерике!