Отрываю её от пола, крепко сжимаю в своих руках и несу в сторону выхода. Узнаю всё потом. Сейчас я просто хочу отвезти её домой.
По дороге Ася затихает, лишь изредка горестно всхлипывает.
— Прости за это, — шепчет еле слышно.
— Не страшно, — скупо отмахиваюсь и смотрю на её заплаканное лицо. — Что он сказал?
— Не больше месяца… — выдыхает Ася дрожащими губами. — Вряд ли протянет дольше.
Она скользит тонкими пальцами по моей руке, царапая кожу острыми ноготками.
— Мне так страшно, Богдан! Сколько я себя помню, у меня всегда была бабушка. Всегда. Я не мечтала, как другие дети, о родителях, знала с самого детства, что они погибли и их просто нет. Но… — она переплетает наши пальцы. — У меня была бабушка, которая всегда любила меня. И скоро её не будет. Я не представляю, Богдан, каково это — жить в мире, где никто тебя не любит.
Загорается зелёный сигнал светофора, и я убираю её руку.
— Надеюсь, тебе будет проще принять этот факт, зная, что по крайней мере ты не остаёшься одна и о тебе есть кому позаботиться.
— Это не то же самое, — всхлипывает Ася.
— Но это то, что я могу тебе предложить, если ты будешь выполнять свою часть уговора.
До самого дома она больше не произносит ни звука, сама выпрыгивает из тачки и скрывается в своей спальне. А я сажусь с документами и лишь поздним вечером, покончив с делами и собрав сумку в поездку, заглядываю к ней.
В тусклом свете ночника мне видно опухшее от слёз лицо, совсем детское, трогательное и нежное. Крадучись словно вор, я подхожу ближе, и Ася неожиданно распахивает глаза и смотрит на меня в упор.
Она молчит. Я тоже. Подумываю просто развернуться и уйти, но меня как магнитом держит возле её кровати.
— Ты зашёл попрощаться? — шепчет она.
Я не понимаю смысла вопроса. Перед моим мысленным взором возникает картина её идеальных розовых сосков, маячащих перед лицом.
Ася откидывает в сторону одеяло, открывая мне вид на стройные ноги, тонкую талию, округлые груди. Под тонким атласом ночной сорочки, вызывающе-короткой и вызывающе-красной.
— Иди ко мне, Богдан, — просит чертовка. — Побудь со мной немного перед отъездом.
Я уверен, что ничем хорошим это не закончится. Одно неверное движение, и моя выдержка полетит к чертям. Но стягиваю одной рукой футболку, отбрасывая в сторону, и устраиваюсь рядом с ней.
— Я буду скучать, Богдан, — шепчет она мне в губы.
Осторожно целует меня. Чего добивается? Разве не понимает, что я на взводе от неё? Что каждое её прикосновение вызывает тёмные и мрачные желания? Что мне сложно удерживать этого зверя, который хочет её — грубо, в разных позах, отбивая древнейший ритм…
Крохотная ладонь ложится на каменное естество, и я кусаю её губу.
— Чего ты добиваешься, Ася? Ты же знаешь, к чему приводят твои игры!..
— Того и добиваюсь, — пигалица задирает нос.
Это последняя капля на сегодня. Резким движением перекатываюсь, оказываясь сверху, между её ног, и, нависая над вожделенным телом, смотрю прямо в её глаза.
— Сгоришь ведь, глупая, — беззлобно усмехаюсь, но она поджимает губы.
Тянется рукой под подушку, и я вижу в её руке знакомую игрушку. Самую маленькую.
— Я рискну, — шепчет Ася.
— Запомни, куколка, это был твой выбор!
Больше я не медлю ни секунды. Задираю ночнушку до самой шеи, срываю трусики, сминаю грудь. Поначалу кажется, что просто растерзаю девчонку, чтобы неповадно было лезть на рожон, но в процессе… происходит нечто невообразимое.
Ася с жаром откликается на каждое движение моих рук, на каждую грубую ласку доносится лёгкий стон, и я хочу — по-настоящему хочу — доставить ей удовольствие.
Опускаюсь губами к груди, где тугие соски изнывают в ожидании поцелуев. Пока пальцы пощипывают отзывчивый клитор, я обвожу языком каждую голубоватую венку на полупрозрачной коже.
Ася истекает соками, который я щедро разношу по девственным складочкам и ниже, обводя тугой вход, смачивая и растягивая.
Знаю, что ей больно, но она не показывает этого. Терпит, подстраивается. Возможно, интуитивно девчонка понимает, что пути назад у неё нет. А раз уж сама напросилась, то я щедро потружусь над ней.
Нащупываю рядом с её бёдрами пробочку, обильно смачиваю слюной и, вбирая в рот твёрдую горошину на вершине её груди, приставляю сталь к крошечному горячему отверстию.
— Да, Богдан, — стонет Ася, и я скольжу внутрь, наполняя её.
Стираю боль ласками клитора, перекатываю на языке розовый сосок, невозможно сладкий и вкусный. Чёртова девка опоила меня, не иначе! Я готов низвергнуть потоки семени от одного этого вида: её, кончающей от моих рук и губ. От долбанных стонов, растекающихся жидким пламенем по нутру. От худосочной извивающейся подо мной фигурки.