В конце нашего ритмичного покачивания на месте, Ася поднимает на меня взгляд. В её глазах застыли слёзы, и она тянется ко мне губами. А я перехватываю внимательный взгляд Хасана.
— Не сейчас, Ася, — грубо говорю девушке, и ухожу, оставляя её одну.
Мне нужна короткая передышка. Я выхожу на свежий воздух, расслабляю узел галстука. Вижу Гузель и направляюсь к ней.
— Ты думаешь, хоть для кого-то в этом ресторане остались в тайне твои чувства к ней, Богдан? — громко говорит она.
— Нет никаких чувств, ты сбрендила, — я подхожу ближе. — Точнее, есть только одно — моя ненависть, которая с годами лишь усилилась.
— Утешай себя и дальше, — смеётся она. — Когда ты поймёшь, что уже слишком поздно…
— Угомонись, башка уже трещит.
— Ты просто волнуешься, — улыбается понимающе Гузель. — Это нормально. Уверена, ты прав и девочка возненавидит тебя. Достойное искупление, на мой взгляд.
— Иди к чёрту, — бросаю глухо и удаляюсь сам.
Возвращаюсь в зал и вижу, как Самойлов отплясывает с моей маленькой женой. Чёртовы руки Руслана лежат непозволительно низко для хренпоймикакого дяди и совершенно непотребно — для абсолютно левого мужика, танцующего с чужой женой.
Танцующего с моей женой!
Размашистыми шагами я пересекаю зал и выхватываю руку Аси, грубо перетягивая её на себя.
— Довольно танцев, кукла. Попрощайся с бабушкой, нам пора.
Ася сжимается от резкого тона моего голоса, но не перечит. Я почти благодарен ей за это.
Когда она скрывается с глаз, Руслан, криво усмехаясь, протягивает мне ключ от номера.
— Это люкс, само собой. Я буду в соседней комнате. Не волнуйся, заглядывать не собираюсь, только послушаю, чтобы ничего наигранного не произошло. Хасан так решил.
— Больные ублюдки, — я сплёвываю ему под ноги и отыскиваю в толпе новоиспечённую супругу.
Нужно просто покончить с этим побыстрее и постараться не слететь с катушек окончательно.
20. Ася
От того, как Богдан громко хлопает дверью за моей спиной, я вздрагиваю. То ли дело в самом торжестве, то ли — во всех этих незнакомых людях, а может и вовсе дело в том, что Богдану пришёлся не по нраву мой выбор, ведь он становился мрачнее с каждым мгновением праздника.
Я не решаюсь заговорить. Молчаливо взираю, как мужчина, скидывая пиджак и развязывая узел галстука, запахивает плотные шторы, рыскает по номеру, разглядывая внимательно каждую щель, зачем-то включает и выключает огромный телевизор… Закончив со своим хаотичным досмотром, он наполняет до половины бокал с толстыми стенками коричневатой жидкостью из бутылки, которую прихватил со стола ресторана, и жадно хлебает, словно компот.
— Ты злишься на меня? — решаюсь заговорить и даже делаю шаг к мужу навстречу.
С ума сойти! Я стала женой! Прямо сейчас, в этом белом платье, в этой фате, с золотым колечком на пальце, я его жена.
— Давай ты просто помолчишь, куколка? — глухо отзывается Богдан.
— Значит, злишься, — скорее для себя, чем для него киваю я.
— Чёрт возьми, Ася! Ты можешь хоть раз сделать то, что я прошу?!
От его крика я сжимаюсь, а когда он резко поворачивается, я вижу его решительный взгляд, тёмный, мрачный и пугающий, и жалею, что вообще раскрыла рот.
Твёрдой поступью Богдан подходит ко мне и хватает за плечи, грубо разворачивая к себе спиной, буквально срывает шнуровку корсета, и платье падает к моим ногам.
Мужчина проводит подушечками пальцев по моей спине, целует шею. В этом поцелуе нет ни страсти, ни ласки, ни нежности. Даже похоти нет. Какое-то равнодушие и холодность.
Так же грубо Богдан разворачивает меня лицом к себе. Как куклу. Меня трясёт от страха. Я не понимаю, что он делает. Почему именно сегодня, именно сейчас всё иначе? Почему я не чувствую этой безумной искры страсти между нами? Почему он не зажигает меня, а просто монотонно тянет вниз резинку белья, избегая прямого взгляда в мои глаза?
Следом за трусиками он щёлкает замочком бюстгальтера, и тот падает на пол. Шершавые ладони коротко очерчивают окружность груди, поигрывая с твердеющими от прохладного воздуха сосками, и я не выдерживаю:
— Поцелуй меня, Богдан.
Он вздрагивает, как от удара. Я вижу, сколько сил у него занимает, что он пытается не смотреть мне в глаза, и не понимаю почему. Разве нам было плохо вместе те пару-тройку раз? Разве сейчас что-то изменилось? Ну кроме самого очевидного…
— Ты жалеешь, что женился на мне, Богдан? Из-за этого ты больше не хочешь… — я не успеваю произнести до конца фразу, как мужчина затыкает мне рот поцелуем, грубым, необузданным, на грани какого-то непостижимого отчаяния, безграничной безысходности и злости.