— Думаю, что да, дорогая, — согласилась миссис Шеридан, но, несмотря на ее решимость всех примирить, в голосе прозвучало недовольство. — Жаль, правда, что леди Фитц предпочитает не просить, а приказывать. Я бы хотела, чтобы сегодня днем ты испекла булочки и приготовила бисквит, который тебе так хорошо удается. Однако…
Айлин повернулась к ним спиной и отошла к окну.
— Я не стану тебе предлагать наряды из моего гардероба, — заявила она, устраиваясь на противоположном конце дивана, где уже сидела Брайд. — Тебе, скорее всего, будет не до этого на кухне, где ты будешь хлопотать, помогая миссис О'Хара… особенно если она объявит сидячую забастовку! Но если маркиз решит остаться и погостить, надеюсь, ты вспомнишь, что у тебя есть, две красавицы сестры, которые хотели бы получить приглашение на чай! Воспользуйся своим влиянием на леди Ф. и постарайся что-нибудь для нас сделать!
Когда Кэти ушла, миссис Шеридан посмотрела на свою любимую дочь с некоторым упреком.
— Вряд ли леди Фитц превратит Кэти в Золушку, — заметила она.
Айлин равнодушно пожала плечами, как будто это все равно не имело никакого значения. А потом обхватила руками колени и вдохновенно заговорила:
— Если маркиз действительно останется погостить, а от Кэти не будет толку, ты сама можешь что-нибудь для нас придумать, мама! Например, пошлешь меня к ним с подпиской или с чем-то в этом роде?.. Знаешь, «Фонд праздников для детей из бедных семей» или «Рождественский праздник для беспризорных детей»! Маркиз может пожертвовать много денег, а я надену новое синее шерстяное платье… то, с короткой юбкой, которое так шокировало мисс Мэрфи. И прозрачные нейлоновые чулки!
Брайд бросила на нее несколько презрительный взгляд, как будто ей самой такое и в голову бы не пришло. Но взгляд миссис Шеридан уже смягчился. Она вдруг подумала — и эта мысль привела ее в легкое смятение, — что из Айлин получилась бы очаровательная маркиза.
Если бы желания были лошадьми и нищие могли бы ездить верхом… Ах, какой очаровательной маркизой стала бы Айлин!
Наверху, у себя в комнате, Кэти собирала вещи. Она была готова, когда в назначенный срок за ней приехал шофер леди Фитцосборн. Кэти попрощалась с отцом, а он пообещал, что не выкурит всю пачку табака, которую она купила ему сегодня утром. Потом Кэти села в старомодный автомобиль, на сверкающей поверхности которого играли солнечные лучи, пробившиеся сквозь туман.
При взгляде на Маунт-Осборн на небольшом холме с видом на озеро у Кэти всегда становилось тепло на сердце. Из окон можно было разглядеть не только противоположный берег озера, но и далекие горы. А летними вечерами закат окрашивал их в красновато-коричневый цвет. Это было потрясающее зрелище! Стоял тихий весенний день, и подножия гор отчасти скрывал туман. Как обычно в такие дни, пейзаж напоминал нежную акварель. Если бы кто-то захотел отдохнуть от слишком ярких оттенков, достаточно было бы вспомнить об этой чарующей картине.
Кэти еще не знала, что в будущем, чувствуя ностальгию, она всегда станет мысленно возвращаться к этому зеленому мирному пейзажу, своей родной Ирландии. В ее памяти сохранится даже осыпающийся эллинг на берегу озера и дырявая плоскодонка, принадлежавшая обитателям Литл-Каррига. Она увидит их под дождливым небом, услышит свист ветра, неожиданно поднявшегося тихим днем и проносящегося над водой.
И она подумает о Литл-Карриге с его поблекшей штукатуркой и подорожниках на лужайке… И об отце, разгадывающем кроссворд в тесном кабинете.
Но до этого еще далеко. А в тот день, когда за ней послала леди Фитцосборн, она устроилась на заднем сиденье автомобиля и, глядя на седой затылок шофера, подумала, что ему, должно быть, лет девяносто. Или около того.
Леди Фитцосборн никогда не спала днем. Вместо этого она вышивала, сидя в маленькой столовой рядом с кухней, и обдумывала мемуары, над которыми собиралась работать с Кэти завтра утром. У леди Фитц была фантастическая жизнь. Она блистала королевой многих балов, ей довелось принимать у себя поистине царственных особ. Она каталась в паланкине на спине слона, когда ее мужа назначили губернатором одной из индийских провинций, в нее был страстно влюблен красивый черноглазый махараджа. А в Санкт-Петербурге она немного флиртовала с одним русским князем. В Лондоне леди Фитц временно присоединилась к суфражисткам. Потом покинула их, внезапно изменив свое мнение и решив, что самое важное в женщине — это женственность. И на склоне лет она стала воплощением женственности, хрупкой, как фарфор, изящной, как фигурка из стекла.