— Я пока и не собираюсь просить твою жену мне позировать, — несколько загадочно ответил Болтон. А потом заговорил еще непонятнее: — Она еще не готова к тому, чтобы писать с нее портрет!
В тот вечер Себастьян повез Кэти обедать в маленький ресторан в Торфао. Потом они танцевали.
В первый раз он сжимал ее в объятиях, и они кружились по блестящему полу, а оркестр играл самбы, румбы и танго. От наплыва чувств у Кэти немного кружилась голова. В Лондоне они иногда ходили куда-то вместе, а также осматривали достопримечательности в обществе леди Фитцосборн и вдовствующей маркизы. Но не танцевали, а лишь смотрели на танцующие пары. Однажды вечером в Лиссабоне они зашли в кабаре, но тоже не танцевали. Сейчас Кэти чувствовала спокойствие и непонятное ей счастье… или надежду на счастье, которая была ей так дорога! И еще она обнаружила, что ее муж прекрасно танцует. И хотя Кэти была не так легка в танце, как Себастьян, практики у нее явно было меньше, Себастьяна вполне устраивала партнерша. Он ей так и сказал, когда они кружились в танце.
— Ты прирожденная танцовщица, Кэти, — прошептал он, почти касаясь губами ее волос. — Почему мы не танцевали раньше?
Оркестр был одним из лучших на всем побережье. Ночь выдалась теплой, и из открытых окон доносился шум моря. В украшенном цветами зале витали ароматы чего-то экзотического, смешанного с запахом дыма послеобеденных сигар. То и дело за столиками слышались хлопки открывающихся бутылок шампанского, и одетые в белое официанты лавировали между столиками.
Себастьян снова повел Кэти к столику. Она заметила, что за ними наблюдает немало пар глаз. В белом смокинге, загорелый, с золотистыми волосами, Себастьян, как всегда, привлекал всеобщее внимание. Кэти поняла, что, вероятно, очень многие знают, что это маркиз де Барратейра. А на Кэти было самое красивое из ее платьев, которое ей невероятно шло. Зеленое, оттенка водяной лилии, с алмазным узором на лифе и одной бретелькой. Себастьян настоял на том, чтобы Кэти надела несколько фамильных драгоценностей Барратейра. Особенно прекрасно смотрелись на запястьях Кэти два бриллиантовых браслета, украшенные изумрудами, которые сверкали в белом огне. Себастьян не сводил с нее глаз, казалось, он никогда не устанет ею любоваться. А Кэти смотрела на него через столик сверкающими глазами.
Потом он с особой пристальностью взглянул в ее блестящие карие глаза и довольно весело улыбнулся.
— По-моему, ты рождена, чтобы на тебя любовались не только мужчины, Кэти, — заметил он. — Похоже, каждая женщина в этом зале завидует твоему оживленному виду. А ты всего лишь выпила бокал шампанского и немного потанцевала.
Он подлил шампанского в ее бокал… розового шампанского, которое переливалось в лучах вечернего освещения.
— Мне нечасто удавалось потанцевать, — призналась она. — Но я обожаю танцы, — сказала Кэти, а про себя подумала: «И еще все женщины в этом зале завидуют мне, потому что видят обручальное кольцо, и оно совсем новое, и оно означает, что я твоя жена!»
Он снова повел ее танцевать. На этот раз Кэти, казалось, таяла в его объятиях. Взгляд его синих глаз смягчился. Она была такой стройной и хрупкой. Ее макушка оказалась вровень с его подбородком, и Себастьян не мог не заметить, как красиво переливаются ее волосы. Он видел ее блестящее обнаженное плечо, изящные очертания бюста. Его взгляд не просто смягчился, у него совершенно изменилось выражение лица. Но Кэти этого не замечала: она мечтательно смотрела на его плечо, скрытое безукоризненным белым смокингом.
Кэти думала, что, даже если у нее больше никогда не будет такого прекрасного вечера, она навсегда запомнит этот. Только она и он, кружатся в танце… и знают, что они муж и жена! Вероятно, для него это не имело никакого значения, но для нее же значило все. Для нее весь мир менялся, когда она думала об этом, и даже в зале зажигались звезды! Она словно парила в волшебном сне, и ее пульс учащенно бился. Пугающем волшебном сне! Тревожном волшебстве, потому что оно может никогда не стать реальностью!..
Себастьян посмотрел в ее изумленные карие глаза и очень ласково ей улыбнулся.
— Что, достаточно? — спросил он. — Поедем домой?
Она кивнула:
— Да. Если хочешь.
— Уже поздно, — сказал он.
В машине она села на переднее сиденье, рядом с Себастьяном. Ей не понадобилось прикрывать плечи, потому что воздух, лившийся в окна, был очень мягким и теплым. Он показался Кэти нежным, как шелк, он опьянял ее. Близился июнь, и португальские ночи становились теплее. Кэти считала их совсем не похожими на английские. Они отличались томной красотой, и в такие ночи не стоило оставаться дома. Или так думала Кэти, немного легкомысленно и печально. Длинная белая машина приближалась к поместью. Кэти хотелось ехать и дальше, в эту ночь, быть в этой ночи вместе с Себастьяном, а не закрываться от него у себя в комнате.