А Сигюн как раз на это способна.
Локи углубляет поцелуй, спускаясь языком по раскрытым губам в горячий рот. Он с наслаждением прослеживает линию бедра чуть приподнятой ноги. Сгребает к талии подол длинного платья и забирается под ткань. Начинает пальцами затейливую игру с краем чулка.
— Может, все же переберемся на кровать?.. — несмело предлагает Сигюн сквозь сбившееся дыхание.
И Локи плутовато скалится.
— Предлагаешь заняться супружеским долгом? — подкалывает он ее.
Сигюн вмиг краснеет до самых кончиков ушек. Она стыдливо мямлит:
— Я просто думала, что раз вы… что мы…
Царь Йотунхейма заходится проказливым смехом, ловко сгребая ее и подхватывая на руки. Сигюн инстинктивно вцепляется ему в шею с тихим ойканьем. Ее сердце отбивает ритмичный такт в грудной клетке. Никто никогда не носил ее на руках, за исключением отца в раннем детстве. Это весьма странное ощущение… Но приятное.
Ее бережно опускают на уже расстеленную каким-то чудом — ах да, магия — постель и скользящим движением приподнимают вверх ногу. Царь Йотунхейма стягивает с нее сапог и с вопросительно изогнутыми бровями ловит ее недоумение.
— Что?
— Когда я пыталась снять с вас обувь, вы меня отругали, — упрекает Сигюн.
И он задорно скалится, стаскивая второй сапог.
— Ты — моя женщина. И я хочу тебя. Это другое.
Он избавляется и от своей обуви и забирается на постель, попутно сбрасывая с себя меховую удлиненную безрукавку. Сигюн неуверенно принимает его, наваливающегося на нее сверху. В воздухе крутится вопрос и неопределенность с осадком волнения. Перспектива снова оказаться перед ним нагой и отдаться невольно пугает. Если в их первую брачную ночь соитие было закономерным актом, завершающим свадьбу, то сейчас происходящее — полная инициатива ее мужа. Царь Йотунхейма признается в этом сам. И называет ее своей женщиной. Намек ли это, что у нее нет права отказаться?
Хотя у нее в любом случае нет права отказаться. Царь Йотунхейма берет ее в жены лишь для того, чтобы она родила ему наследника. Ни больше ни меньше. Однако…
Она простанывает ему в губы, чувствуя, как те тут же довольно растягиваются. И перемещаются на шею, горячими поцелуями смакуя чувствительную область. Сигюн заходится в сладком мычании, очерчивая сжимающие ее руки. Заставить забыться и отдаться нарастающему возбуждению — это то, что царь Йотунхейма с успехом с ней вытворяет. И именно это пугает ее, как пугало в ночь свадьбы. Для Сигюн эти ощущения слишком сильны. Слишком затуманивают рассудок. То, чем она так дорожит.
Это странно, но его ожидаемо прохладные прикосновения ладоней, на деле больше опаляют кожу огнем, скручивая натянутый узел желания внизу живота. Напрочь сбивая дыхание и сердечный ритм. Если тогда царь Йотунхейма был несдержан и прямолинеен в своем желании, то сейчас Сигюн в приятном замешательстве… Все, что он делает с ней, больше похоже на то, что он ее изучает.
И Сигюн не приминает сделать то же в ответ. Локи приятно вздрагивает, когда шустрые пальчики проходятся по плечам и переходят на спину. Со спины к пояснице… Он сипло выдыхает ей в шею, выражая свое одобрение. Чувство натирающих пах штанов красноречиво говорит о том, как эта женщина на него влияет. Локи обводит языком выпирающие косточки ключиц и сжимает упругую ягодицу. Возвращается вниз к бедру, чтобы закинуть его на свою талию и начать стаскивать пресловутый чулок. Сигюн неожиданно настойчиво тянет его обратно вверх, и Локи с ухмылкой не может не повиноваться. Ее лицо соблазнительно распаленное от ласк, глаза томно прикрыты густыми ресницами, а губы призывно приоткрыты, чтобы сразу принять его для глубокого поцелуя.
Факт: ни одна женщина не вызывала у него столько эмоций во время поцелуев. Возможно, потому что ни одна из них на самом деле не заботилась о его чувствах. Ни от одной из них он не получал такой эмоциональной отдачи. Они все были обеспокоены больше собственной удовлетворенности, чем его.
Широкая ладонь проскальзывает Сигюн под спину, заставив чуть выгнуться, и принимается за бегунок молнии. Царь Йотунхейма со звучным причмокиванием отстраняется. Сигюн в тот же миг погружается в алые, почти черные, замутненные страстью омуты. И почему-то сейчас они совсем не кажутся ей страшными или пугающими… Скорее, пожирающий взгляд мужа ее возбуждает. Она без задней мысли сладко улыбается, и получает в ответ какую-то плутоватую усмешку. Становящуюся понятной, только когда царь Йотунхейма отстраняется, чтобы потянуть сбившийся подол платья вверх.
Сигюн остается в одном белье под полностью одетым мужем, с плотоядным взором проводящим горячей ладонью вдоль ее тела. Где-то на моменте, когда жаркие поцелуи заканчивают исследовать плоский живот и перебираются на грудь вместе с руками, Сигюн перестает понимать, что происходит. От нее остаются только сбивчивые тихие стоны, инстинктивные выгибания тела и жгучая потребность чего-то большего. Эта потребность заставляет ее елозить по мужу руками, стаскивать с его тела тунику и приниматься целовать его торс.
Безумный контраст их слитых и переплетенных тел в своей цветовой антиномии вызывает смешанные чувства у обоих. И если Сигюн находит в этом нечто неожиданно соблазнительное, то Локи видит полное и безоговорочное владение. Полное собственное принятие женщиной, что носит регалию его жены и царицы. Так что он тоже принимает ее в ответ. Целенаправленно доводя до пика.
Царь Йотунхейма сваливается с нее, с тяжелым дыханием откидываясь на простыни рядом. А Сигюн тупо с колотящимся сердцем и высоко вздымающейся грудью утыкается в потолок. То, что сейчас происходит с ее телом, то, что прочувствовало ее тело, не поддается ее логическому объяснению. Его до сих пор слегка потряхивает от волны неожиданно нахлынувшей эйфории.
Фрейя в свое время не применяет науськивать младшую сестричку, что близость с мужчиной доставляет огромное удовольствие. Но она рисует это в своих речах так пошло и мерзко, что Сигюн просто не хочется слушать. То, о чем говорит Фрейя, не идет ни в какое сравнение с тем, что Сигюн испытывает только что с мужем. Она ежится от холода невольно прижимается плечом к единственному источнику тепла на царском ложе.
Локи лениво скашивает взгляд. Он нехотя тянется за сбившимися в ногах одеялом, чтобы накрыть себя с Сигюн и получить смущенное «спасибо». Он притягивает ее одной рукой, обнимая за плечи. На него накатывает какая-то тошнотворная идиллия. В голове всплывают сигнальные огонечки, гласящие о том, что он творит какие-то парадоксальные вещи. Локи никогда не был таким. Вернее, он, конечно, делал все то же самое для других женщин, но определенно с другой подоплекой. Локи переворачивается на бок лицом к супруге и с интересом изучает ее застывшее выражение лица крайней задумчивости.
— Чем ты уже успела забить свою золотую головку? — со вздохом интересуется он, поглаживая двумя пальцами вздрогнувший подбородок.
Женщины! Вечно ищут в действиях мужчины какой-то двойной смысл! Вечно себе на уме. И вечно полностью перевирают происходящее.
— Чт… я не…
Он скептически щурится.
— Сигюн…
Она прикусывает губу и после долгой паузы смущенно спрашивает:
— Просто я думаю о ваших словах… Было ли… это все только ради ребенка или…
Локи вдруг буквально простреливает. Вот об этом пикантном последствии близости он немного забывает. Однако он находится, чтобы усладить ее уши отчасти даже не ложью:
— Я хотел узнать тебя получше.
Сигюн непонимающе округляет глаза, так что ему приходится кое-что прояснить:
— Я, действительно, взял тебя в жены с одной лишь целью — чтобы ты выносила мне наследника. Но правда в том, что пока он мне не нужен.
— Я не понимаю…
— Ты все прекрасно понимаешь, милая, — усмехается Локи. — Оглянись вокруг. В таких условиях ты хочешь воспитывать своего ребенка? — Ее молчание обозначает ответ. — Пока я не подниму Йотунхейм на надлежащий уровень, ни о каких детях не может идти даже речи. Говоря об этом… — он щелкает пальцами, материализуя в руке пузырек.