— А вы отлично постарались, — одобрительно произносит Сигюн, обращаясь к великану, но тот только сухо кивает в ответ.
Она с ломаной улыбкой отворачивается обратно к гряде, взвинчивая себя до предела. Молчание ее мужа, стоящего поодаль, красноречиво свидетельствует о том, что помогать ей в коммуникации с подданными он не собирается. Сигюн медленно и тяжело выдыхает. Ладно. Она здесь для другого. В первую очередь нужно понять, действительно ли, по ее предположениям растения все еще живы. Одно дело климат в горах Ванахейма, другое — Йотунхейм.
Сигюн приподнимает подол тяжелого платья и садится на корточки. Она под два следящих за каждым ее движением взгляда снимает перчатки и складывает их себе на колени. Ей отчего-то становится от всей этой ситуации дико смешно. Так что она не удерживает беззвучную усмешку. Сигюн прикладывает пальцы обеих кистей к промерзлой земле, пуская в почву маленький золотой магический поток.
— Мы, йотуны, несведущи в садоводстве, — точно оправдываясь, вдруг произносит Трук у нее над головой. — Так что они вполне могли уже передохнуть.
Сигюн оборачивается, чтобы поднять на него взгляд и легко улыбнуться.
— Не волнуйтесь. Как я уже говорила нашему царю: они живы. — Она чувствует их крохотную энергию в луковицах и семенах. — Просто им не хватает питания для роста. Но я это исправлю.
Трук одобрительно кивает. И Сигюн кажется, что в этом одобрении прослеживается еще и немалая благодарность. В конце концов, веками питаясь одним и тем же, наверняка, не хочется терять перспективу разнообразить чем-то свой рацион, когда появляется такая возможность.
Сигюн возвращает свое внимание к почве и прикрывает глаза, посылая той магическую энергию. Она слушает едва различимый шепот проснувшихся от долгого сна плодоносящих растений. И с довольной улыбкой поднимается с места. Она натыкается на недоуменных царя Йотунхейма и Трука. Первый хмурит брови и в красноречивом вопросе разводит руками. Сигюн не сдерживает веселый смешок.
— А чего вы ожидали? — осведомляется Сигюн. — Растения не пойдут в рост у вас на глазах. Процесс будет идти постепенно.
— И вы уверены, что это сработает? — скептически переглядывается с царем Трук.
— Если они будут продолжать получать достаточно питания для жизнедеятельности, то да. — Сигюн переводит взгляд с Трука на мужа. — Уверяю вас обоих — это сработает.
— Значит ли это, что… — понимает, к чему она клонит, царь Йотунхейма.
— Да. Мне придется приходить сюда каждый день, — она вновь переводит взор с одного йотуна на другого. — Это проблема?
— Это проблема? — переспрашивает царь Йотунхейма у Трука.
И тот, естественно, отвечает, что никаких проблем нет.
— Я даже сам могу сопровождать царицу из замка и обратно, если будет нужно.
— В таком случае заботу о ней в этом каждодневном путешествии я возлагаю на тебя. — Трук кивает, получая приказ. И следом уточнение: — Но если хоть один волос упадет с ее головы, отвечать за это ты будешь своей.
— Как прикажете, мой царь.
***
Сигюн с умиротворенной улыбкой срезает алый плод томата, складывая его к остальным в большую корзину. Она поднимается, чуть отряхивая подол платья, и направляется к следующему овощу, который еще нужно собрать, как ей очень вовремя на пути встречается Гнир.
— Ты уже вернулся? — удивляется она, не найдя у него в руках двух огромных корзин, которые она велит ему унести к выходу.
— Таскать — не собирать, моя царица, — многозначительно отвечает Гнир, шумно хмыкнув. — Есть еще указания?
— Да! Осталась еще пара корзин, и с томатами покончено.
Гнир кивает, следуя по уже заданному маршруту. А Сигюн лавирует между суетливыми йотунами, настойчиво направляясь к морковным грядкам. День сбора урожая — самый важный и энергозатратный день. Вся плантация с самого раннего утра стоит на ушах, постоянно находясь в движении. Вся сложность процесса усложняется еще и тем, что йотуны, здесь работающие, воодушевлены и заинтригованы перспективой наконец постичь плоды своего труда. И из-за этого им, естественно, хочется выполнить все поскорее. Вот только скорость — не равно качество. И иногда энтузиазм приносит обратный эффект. Она в очередной раз утверждает сама себе, что правильно сделала, оставшись здесь и показав им, как правильно собирать ту или иную культуру.
Сигюн, добравшись до места, с улыбкой опускается у края грядки. Она дергает за массивный зеленый хвостик и выуживает из плена земли оранжевую морковку.
— Вы все никак не угомонитесь? — в раздраженной заботе разражается упреком Трук у нее над головой.
Сигюн не сдерживает легкий смех.
— Я должна показать вам, как правильно нужно собирать плоды.
— Конечно, моя царица, но зачем же опускаться до грязной работы?
Сигюн удивленно прослеживает его хмурый взгляд, устремленный на ее запачканные землей руки. Она с шутливым возмущением произносит:
— Для любого вана земля — это живая священная субстанция. Мы не считаем работу с землей чем-то грязным!
— Прошу простить, моя царица, — фыркает Трук. — Я направлю к вам двоих, чтобы они начали работу с этой частью. Но пообещайте мне, что потом займетесь чем-то более приемлемым.
— Хорошо-хорошо, — побеждено улыбается Сигюн и дополняет, высматривая какую-то активность вдалеке, где оной еще не должно быть: — Кстати, плоды с самых дальних грядок, что у свода с расщелиной, тоже корнеплоды. Они же в курсе?..
Трук оборачивается по траектории взгляда царицы и резко хмурится.
— Я проверю.
Сигюн со смешком возвращается к своему незатейливому занятию, наполняя очередную корзину. Сбор урожая греет душу. Посещая плантацию ежедневно, Сигюн, по мере произрастания растений, просто приходится оставаться в пещере, объясняя йотунам принцип ухода. Мало-помалу она проникается этой работой, налаживая отношения с Труком и остальными. С каждым проведенным на плантации часом страх ледяных великанов понемногу от нее отступает. Дает зачатки понимания, что внешняя холодность и молчаливость — лишь неумение общаться с другими расами. Йотуны в принципе по природе оказываются немногословны. Длинным фразам и предложениям они предпочитают короткие жесты. В этих аспектах царь Йотунхейма с ними полная и колоссальная противоположность. С каждым проведенным на плантации часом Сигюн находит для себя то утраченное, что ей катастрофически не хватает. Связь с землей. Бытуя в Ванахейме с постоянным доступом к этой живой субстанции, она даже не задается мыслью, что это ей так необходимо.
Сигюн вдруг вздрагивает от неожиданности, когда сквозь свои думы к ней приходит понимание, что за ее спиной кто-то стоит. У нее над головой звучит снисходительный вздох.
— Не объяснишь мне, почему моя жена копается в земле, как землеройка?
Она, давя улыбку, мысленно закатывает глаза. Еще один…
— Ваны…
— До ненормальности чтят землю, считая ее священной и живой, а потому чистой во всех своих проявлениях. Я в курсе. — Он жестом велит ей подняться. — Только ты не в Ванахейме, милая. И я этих твоих потуг не приветствую.
— Простите. — Сигюн виновато отряхивает с рук землю. — Вы пришли посмотреть, как идут работы?
— Вообще-то я пришел за своей женой, — красноречиво вздергивает брови царь Йотунхейма. — Если она, конечно, не против уделить своему мужу каплю своего драгоценного внимания и оторвать взгляд от другого йотуна.
Сигюн подпрыгивает на месте, пойманная на том, что проверяет, справляется ли Трук с делами на краю свода, аккурат за спиной мужа. Она в панике раскрывает рот.
— Я не!..
— У вас на диво хорошо сложилось общение… — хмыкает он. — Мне начинать ревновать?
Сигюн перебирает губами, но вовремя замечает в алом взгляде издевательские смешинки. Она с укоризной вздыхает.
— Мой царь…
— Идем, — саркастично посмеиваясь, приобнимает ее за плечи царь Йотунхейма, — они и без тебя прекрасно со всем справятся.