Сигюн с веселой усмешкой подцепляет ее и разворачивается, чтобы задать вопрос. Но дверь уже закрывается за царскими широкими плечами. Сигюн хмыкает, со звоном откладывая золотой полукруг, и поднимается с места. Йард, Фер и Драна подносят ей насыщенное зеленое платье под стать изумрудам в украшениях. Она с каким-то сомнением проводит рукой по невесомым складкам и золотой вышивке. Пальцы обдает давно забытым трепетным ощущением. Оно поднимает откуда-то изнутри чувство болезненной ностальгии. И, сказать по правде, Сигюн оно совершенно не нравится.
***
— Добро пожаловать в Асгард! — провозглашает грубый громогласный голос, стоит последним радужным вспышкам сверкнуть перед глазами.
Сигюн со сдержанным детским восторгом глубоко внутри поворачивает голову из стороны в сторону, с интересом рассматривая грозные золотые кованые щиты на стенах, зияющую темноту космоса, светом звезд заманивающую в свои опасные недра, монолитный золотой пол и пьедестал со знаменитым в Девяти мирах стражем Бивреста. Асгард — мир богов-воинов — встречает ее с самых первых минут своей суровостью и серьезностью. А еще несравненным величием. Воинственность и величие. Пожалуй, это лучшая характеристика для центрального мира на древе Иггдрасиля.
— Как всегда на своем посту, — вместо приветствия хмыкает царь Йотунхейма.
— Охранять вход в Биврест — мой священный долг.
— Надеюсь, ты оставишь свой священный долг хотя бы на сегодня, Хеймдалль! — радостный бас громыхает по всей зале, приближаясь к гостям широкими шагами.
Царь Йотунхейма едва заметно улыбается, сошедшему с моста царю Асгарда. Для Сигюн вполне известный факт, что муж остается публично холоден ко всем, включая ее. Но вот почему он холоден даже к своему брату — для нее загадка. Сигюн учила историю. Она прекрасно ознакомлена со всеми прениями между этими двумя. Но ей почему-то казалось, что оба брата оставили все тяжбы позади. Возможно, Сигюн ошибалась?.. Она надеется, что не ошиблась.
— Локи! Сигюн! Как добрались?
— Тебе прекрасно известно «как»… Так! Нет-нет-нет! Даже не думай!
Царь Йотунхейма ловко уворачивается от железных братских объятий, выставляя синеющие руки вперед в яром протесте. Он сменяет свое йотунское обличие на обличие аса еще на сталактито-сталагмитовой аллее арок. Так что посягание царя Асгарда на личное пространство имеет вполне обоснованную опасность. Он морщится и фыркает:
— Свои телячьи нежности оставь своей супруге!
— Или твоей, — хитро усмехается Тор и, ничуть не расстроившись, сжимает пискнувшую невестку. — Отлично выглядишь, Сигюн!
— Спасибо… — она отходит на шаг в максимальной неловкости.
Единственный мужчина в ее жизни (не считая отца и брата), с которым она была близка, — ее муж. Столь тесные взаимоотношения с кем-то другим ставят в откровенный тупик. К тому же…
— Ты прибыл встретить гостей или обжиматься с чужой женой? — с тихим недовольством вздергивает брови вверх царь Йотунхейма.
— Ты мне не чужой, — хмурится царь Асгарда. — А Сигюн — моя невестка. Чего ты драконишься?
— Это называется «издевка», братец, — скалится Локи.
Подставляет локоть супруге и тянет ее в сторону прохода к мосту. Он оборачивается через плечо, чтобы съязвить:
— Так вы идете, Ваше Величество?
Сигюн невольно прикрывает рукой глаза, стоит им выйти из залы стража Бивреста. Дневной свет всей своей силой бьет по отвыкшим к такой степени яркости глазам. Ни многочисленные свечи в отапливаемом крыле Локихейма, ни светящиеся кристаллы в пещере-плантации не идут ни в какое сравнение со светом светила. Сигюн сама того не осознавая растягивает губы в млеющей улыбке. Она может утверждать разумом все, что угодно, но глубоко внутри ей до дрожи в кончиках мизинцев этого не хватало. Ей, ванахеймской царевне, выращенной в теплых лучах и жарком согревающем воздухе. Сигюн — редкий весенний цветок, который сорвали, срезав тонкий стебель, и увезли далеко в Зиму в драгоценном футляре.
Ландшафт Йотунхейма, по сути, однообразен: заснеженные равнины; замерзшие и заледенелые горы и холмы; каменные сталагмиты, стремящиеся как пики вверх. Ландшафт Асгарда же совершенно иной. Он больше напоминает Ванахейм, хотя и в корне разнится. Асгард — мир рек и водопадов. Водные потоки струятся, разделяя землю асов на островки, падая шумными брызгами с гор и каменных сооружений. На каждой площади Асгарда — фонтан, в каждом саде поместья — озеро.
Архитектура Йотунхейма довольно уныла, если не считать выстроенный новым царем дворец. Оставшиеся от правления Лафея скалы и аллея каменных арок даже с натяжкой не претендуют на произведения искусства. Архитектура Асгарда многогранна во всем своем проявлении. Десятки мостов, начиная с радужного Бивреста, сотни статуй и жилых строений всех форм и размеров.
Неотъемлемая часть Йотунхейма — лед, присутствующий буквально во всем, что бытует в мире инеистых великанов. Даже в названии их расы. Неотъемлемая часть Асгарда — блеск вездесущего золота.
Йотунхейм — мир льда и холода — в свое время поражает Сигюн своей безжизненностью и ощущением остановки времени. Асгард — мир золота и роскоши — кажется ей слишком грозным в обилии драгоценного металла. Слишком… напыщенным. Сигюн улыбается, украдкой скашивая взгляд на правящего лошадью мужа. Теперь становится понятно, откуда у царя Йотунхейма такая тяга к лоску и экстравагантности.
Гладсхейм встречает прибывших гостей вереницей стражи и снующей туда-сюда прислугой, с головой ушедшей в приготовления к празднеству. Йоль — праздник середины зимы, один из самых почитаемых праздников в Девятимирье, а у асов — в особенности. Йоль — время, когда граница между миром мертвых и живых негласно стирается. Это, конечно, лишь красивая сказка. Но обычаи, заложившиеся с давних времен Имира, все еще почитаются и возносятся, все еще имеют для народа сакральную ценность. Йоль — многодневный праздник с ночью Модранехт перед самым кануном солнцестояния. Модранехт. Или попросту Ночь Матери.
Локи ловко спешивается с лошади и подает руку Сигюн, чтобы помочь спуститься. Он принимает ее, ловя за талию, и ставит рядом с собой. Рыжее золото пышными кудрями слепит глаза в ослепительном блеске. Свет настоящего светила и широкая улыбка — пожалуй, это действительно то, что делает Сигюн полностью совершенной. Он вдруг хмурится и спешно отводит от нее взгляд, зубами до боли прикусывая щеку. Сегодня Сигюн — последнее, о чем он должен думать, но…
— Что-то не так? — Она обеспокоенно касается его предплечья кончиками пальцев, заглядывая, кажется, в самую душу.
Локи отрицательно качает головой с натянутой ухмылкой и принудительно берет жену под руку. То, что она с каждым разом все лучше и лучше начинает его читать, становится непростительно опасным. Если это те самые побочные эффекты супружества, то ему стоит как следует это обдумать. В этом нет ничего хорошего.
— Не думала, что еще когда-нибудь увижу тебя в личине аса. Ты вроде пристрастился к облику йотуна.
Локи плотоядно скалится и отрывается от голубых глаз, круто разворачиваясь.
— Сиф. Никогда не думал, что когда-нибудь увижу тебя в сопровождении стражи. Что, растеряла все свои навыки, бытуя в регалии царицы?
— Ну началось!.. — со смешком фыркает Тор. — Можете хотя бы раз мирно просуществовать рядом и не поцапаться?
— Это нереально, — елейно усмехается Локи. — Твоя женушка меня терпеть не может, и мы оба прекрасно знаем это.
Сигюн силится скрыть свое удивление, невзначай осматривая представшую перед ней женщину. Она задается вопросом: что нынешняя царица Асгарда и бывшая боевая союзница двух царевичей могла не поделить с царем Йотунхейма? Или виной всему не унявшаяся обида за его проступки? Сигюн может лишь задаваться вопросами, не получая на них ответы. Ведь в собравшейся четверке она явно лишняя.