Сигюн садится на постели, понимая, что лежать дальше просто нет смысла. Все равно уже точно не сможет заснуть. Она свешивает ноги и замирает. Взгляд падает прямо на софу напротив. Прямо на белые одежды, которых — она просто уверена — раньше там не было. Любопытство взвинчивает женское нутро, и Сигюн с улыбкой выбирается из кровати. Она обматывает себя голубым одеялом, чтобы не становиться жертвой утреннего холода. На глаза тут же попадается характерное красное пятно. И она с каким-то раздраженным смущением кидает на него подушку.
На первый взгляд белое платье оказывается перламутровым, отливающим в синеву. С вшитыми алмазами и хрусталем на бюстье, длинных рукавах и подоле. Рядом в коробках, на которые она сначала даже не обращает внимания, Сигюн находит меховую накидку в пол без рукавов и высокие сапоги. Перчатки по запястья. Украшения. И даже белье. Она заливается густым румянцем. Вот это уже перебор…
Стоя у зеркала, побывавшая в ванной комнате Сигюн находит в своих одеждах еще одну особенность. Она проводит ладонью по талии. Ткани такие тонкие и невесомые, почти даже прозрачные. Но в них просто до ужаса жарко. Так, что хочется прямо сейчас взять и раздеться. Именно в таком виде и с таким желанием ее находит царь Йотунхейма. В своем йотунском обличии. Он с самого утра разгуливает по Ванахейму вот так? Сигюн сглатывает. Все-таки решает отомстить за покушение. В своей искусной манере. Бедные ее мама и папа…
Локи окидывает жену внимательным оценивающим взглядом. И на его губы налезает довольная полуулыбка. Он говорит:
— Смотришься великолепно. Хорошо, что ты уже готова. Вещи служанки собрали и отдали воинам Тора. Можем отправляться. Незачем откладывать.
— А… я могу попрощаться с родителями?..
— Естественно.
— Только это я, пожалуй, сниму… — Сигюн стягивает накидку, бережно откладывая ее на софу. Она не удерживается от вопроса: — Почему в этих одеждах так жарко?
— О-о-о… — Локи заходится смехом, — в Йотунхейме ты забудешь, что такое «жарко», милая. Это ткани из волоса белых ыгр Нифльхейма. Легкие и теплые. Как раз то, что тебе будет необходимо в условиях вечной мерзлоты.
Она вдруг смущенно спохватывается:
— Спасибо вам за подарок! Они очень красивые!
— Не дергайся так. — Он выправляет ей волосы со спины вперед. Ага… значит так ему больше нравится. — Иди к своим родителям. Полчаса тебе хватит?
— Думаю, хватит и десяти минут, — невесело улыбается Сигюн. — Мы сейчас не в самых лучших отношениях…
— И, поверь мне, ты будешь жалеть, если не наладишь их, пока есть возможность.
Локи провожает ее задумчивым взглядом. Сигюн… Поздний ребенок Ньорда и Нертус. Отрада царя и царицы. Всегда чрезмерно рассудительная и ведомая чувствами долга и справедливости. Именно последние сводят жену с ним. Преподносят подарок судьбы, нежданный и даже негаданный. Когда Локи только задумывает авантюру с женитьбой, он не рассчитывает на большее, чем кроткую овечку. Женщину, слушающуюся каждого его слова и не мельтешащую лишний раз перед глазами. Просто не действующую на нервы. В каком-то смысле его ожидания претворяются в жизнь. Вот только Сигюн не хочется отсылать подальше. Локи не может объяснить этого слабого, почти призрачного чувства, засевшего занозой в сердце. Чувства какой-то внезапно возникшей привязанности. Эта дева… женщина подкупает его своим бескорыстным расположением. Своей внимательностью к нему. Ко всем внешним факторам. Своим непредвзятым отношением. Что-то в ней есть такое, что отличает от остальных представительниц прекрасного пола. Что-то довольно знакомое… Тор говорит сегодня утром, что она чем-то напоминает их мать. И как же он прав, Хель возьми! У этой рыжеволосой красавицы — отрицать очевидное глупо — радушная улыбка, тихие певучие речи. Сигюн думает перед тем, как говорит. Сигюн вообще — думает. Это тоже бесспорный плюс. Локи всегда нравились умные женщины. Женщины, с которыми можно поговорить, а не только проводить время в постели. И что первое, что второе, ему как никогда сейчас нужно. Йотуны не слишком расположены к философским беседам. А что такое быть с женщиной он уже почти забывает, погружаясь в проблемы своего мира. Неудивительно, что вчерашним вечером он заводится с пол оборота, стоит только тесно прижаться к женскому телу.
Телу…
Локи впервые за многие годы в своем йотунском обличии чувствует себя неуютно. Он слишком долгое время проводит на планете ледяных великанов, чтобы свыкнуться с «оригинальной» внешностью. Чтобы перестать замечать синюю кожу и красные глаза. Но, представая сегодня перед Сигюн «во всей красе», он испытывает какое-то смешанное чувство из легкой вины и смущения. Из позабытой ненависти и отвращения к самому себе. Из-за того, что «картинка» оказывается ложной «содержимому». Но Сигюн, в очередной раз, поражает его ум. Если первичная ее реакция вполне понятна и ожидаемая, то вторичная — при второй их встрече, только что, — странная и неуместная. Сигюн как будто уже свыкается. Как будто не замечает, что «что-то не так». Локи этого не понимает… Его нутро страстно хочет ответить пакостью на этот неозвученный вызов. Но приобретенная с годами рациональность твердит, что портить так отлично складывающие отношения с женой — не лучшая идея. Может быть, в другой раз… При других обстоятельствах. Чуть позже. С другой подоплекой…
***
Встречаться с родителями Сигюн страшно. Тревожно, потому как что-то нашептывает изнутри: ничего, кроме потока проклятий в адрес мужа, она не услышит. И при этой мысли становится до невозможности противно. И дико. Сигюн непонятно как произошло: что она вдруг за пару дней поставила мужчину, абсолютного незнакомца, жестокого по содеянному и по крови, выше своих родителей? Родителей, оберегающих и заботящихся о ней с самого ее рождения. Вдруг ставших такими чужими. Не без их собственной подачи, конечно… Но все же.
Сигюн благодарит эйнхерия, сопроводившего до веранды, где расположились ее родители. Просит его подождать чуть поодаль, чему тот никак не препятствует. Она делает тяжелый успокаивающий вздох. Она даже на расстоянии замечает, как осунулись фигуры царской четы Ванахейма. Какие мешки залегли под их глазами. От взвинченных нервных ночей, не иначе. Сердце болезненно колет. Слепцу стало бы ясно: что это ее вина.
— Только вышла из-под власти Ванхейма, а уже чураешься нашей стражи? — с добродушной и какой-то усталой насмешкой встречает ее отец.
— Мой муж на этом настоял, — сжимая подол платья, смущенно оправдывается Сигюн.
Она останавливается в нескольких шагах от столика и примостившихся за ним родителей. Она впервые не знает, как ей быть наедине с ними.
— Твой муж… — неопределенно хмыкает Ньорд. Он окидывает любовно-отеческим взглядом дочь с ног до головы. — Подарки тоже от него?
Сигюн молча кивает.
— Выглядишь такой красивой…
— И взрослой, — добавляет своим обычным заботливым голосом Нертус.
У Сигюн наворачиваются слезы от ностальгии. Она дрожащим голосом произносит:
— Отец, мама, я…
— Не нужно перед нами оправдываться, Сигюн, — прерывает ее Ньорд. — Не сейчас, когда у нас осталось так мало времени, чтобы попрощаться.