Я не оставляю сообщение.
Она может и родила меня, но у меня никогда не было мамы, или любви и привязанности, которые, как я теперь знаю, необходимы ребенку.
Но раньше я не знала ничего подобного.
Ты не скучаешь за тем, чего у тебя никогда не было. У меня не было ничего.
До тех пор, пока мне не исполнилось десять, и в дверях появился человек, сообщивший мне новости. Ну, для меня это было новостью.
У меня была сестра — Рэйвен.
Мужчина, который пришел, чтобы поделиться этой информацией, был Меро Малкари, кровный брат Роланда, отца мальчиков. Он считался погибшим в ночь, когда на семью Брейшо напали восемнадцать лет назад, а Роланд предпочел спасти друзей вместо родного брата.
Меро был больным человеком, и в день, когда он осмелился заявиться в имение Грейвенов, врагов его семьи, он вошел с ухмылкой, высоко поднятой головой, готовый к обмену.
Я никогда не забуду этого.
Кусты дрожат, и я приостанавливаюсь, откидывая голову назад, чтобы посмотреть на верхушку стены.
Темно-зеленые листья покрывают массивные камни, оплетают их сверху, чтобы скрыть толстую металлическую проволоку с шипами под ними, но они не шуршат.
Сегодня нет ветра.
Улыбка прорывается на мое лицо, и я вскакиваю на ноги, обещая новым лилиям вернуться и подарить им дом рядом с девочкой, давшей им жизнь.
Я вытираю руки о прохладную траву, заглядываю в маленькую раздвижную дверь, чтобы убедиться, что тень замка все еще видна под ней. То есть она заперта, как обычно. Я заперта внутри.
Подхожу к стене, дважды тяну за щетку и жду.
Проходит мгновение, но потом она опять дергается.
У меня вырывается тихий смех, когда я наклоняюсь вперед, протягивая руку внутрь колючих кустов. Тянусь так далеко, как только могу, и наталкиваюсь на мягкие пальцы. Я опускаю голову вниз, заглядываю в крошечное отверстие, и вижу его глаза в маленькой дырочке, которую он проделал. Остальная часть его лица скрыта за кирпичами, отделяющими меня от внешнего мира.
— Ты вернулся! — Я улыбаюсь, хотя он этого не видит. — И как раз вовремя. Уже почти полдень, скоро пролетит птица.
А может, и видит, потому что я замечаю страх и печаль, затуманивающие его глаза.
— В чем дело?
— Сегодня я не смогу наблюдать с тобой за полетом стервятника.
Мой восторг исчезает, и вместе с ним поникают мои плечи.
— Почему?
Он не сразу отвечает.
— Там мужчина. Он пришел за тобой.
— Мужчина… Какой мужчина?
На секунду он отводит взгляд, но вновь возвращает его, и в нем больше нет грусти.
— Увидишь. Он уже в пути, и с ним твой отец.
Мои глаза расширяются.
— Сейчас?
— Сейчас. — Напряжение затягивает его глаза, и он вздыхает. — Будь храброй. Делай, что он говорит, и все будет хорошо.
— Ты пугаешь меня.
Он наклоняет голову и шепчет:
— Все будет хорошо, Садовница. Я не знаю, хороший ли он человек, но если ты будешь слушать, я знаю, что он постарается им стать.
— Что ты имеешь в виду, почему я должна слушать? Никому не разрешено говорить со мной.
— Они идут! — шипит он. — Не могу дождаться, когда увижу тебя.
— Как увидишь?
— Скоро я буду с тобой, — поспешно добавляет он.
Что-то расцветает в моей груди, моя рука погружается глубже в плющ.
— Обещаешь? — шепчу я.
— Я обещаю тебе. Однажды мы с тобой будем вместе навсегда, что бы ни было.
Издалека доносятся голоса.
— Иди! — снова шипит он.
Я быстро оглядываюсь и, когда поворачиваюсь обратно, мой единственный друг, что у меня когда-либо был, но которого я никогда не видела, уже исчез.
Вскочив, я бросаюсь обратно к клумбе, но дверь распахивается, как только я до нее добегаю. Я вскакиваю на ноги и опускаю голову. В поле зрения появляются блестящие туфли моего отца и еще одна пара рядом с ними.
— Глаза.
Я поднимаю глаза, заставляя себя не смотреть на человека справа от отца, но тут отец отходит в сторону. Внезапно этот человек оказывается передо мной.