Хранение секретов в таком месте, как это, привело к обратному результату.
У меня нет рычагов давления, кроме лжи.
Я не чувствую гордости, мне стыдно.
Я ненавижу себя сильнее, чем мужчину, который сделал меня такой.
Насколько слабой нужно быть, чтобы стать той, какой тебя требует другой человек?
Здесь я могу быть другой. Не угрозой, а преимуществом.
Я хочу этого, быть полезной.
Стоить чего-то.
Я вздыхаю, облизываю губы, делая глубокий вдох через нос.
Шарканье ног привлекает мое внимание, и я поворачиваюсь, чтобы увидеть идущего ко мне Роланда, человека, который помог мне спрятаться на виду.
Я никогда не говорила ему, кто я на самом деле, — дочь человека, которого он ненавидел, — только о том, что росла в стенах поместья Грейвен, пока меня не продали.
Я никогда не говорила кому именно.
Роланд сует руки в карманы, смотря на фруктовые сады, раскинувшиеся перед нами.
— Ты не обязана оставаться здесь.
— Нет, я должна.
— Это и твой дом тоже.
Я киваю.
— Будет им.
Небольшая улыбка находит его губы, и он садится рядом.
— Я рад, что ты так чувствуешь.
Облако неопределенности, окружающее меня, должно быть, душит и его, когда он говорит:
— Полагаю, теперь ты понимаешь.
— Значит, все это время Вы знали, что меня произвел на свет Ваш враг, Грейвен, и во мне его грязная кровь? — Я мельком бросаю на него взгляд, а затем быстро отворачиваюсь.
— Признаюсь, я не был уверен, но у меня было предчувствие, даже скорее небольшая надежда, что ты ребенок женщины, которую я пытался освободить.
— Что Вы имеете в виду? — спрашиваю я его. Наши с Марией разговоры всегда были незначительными. Я узнала лишь крупицы истории, но они ни черта не значат, потому что исходили не от тех, кто знает всю правду целиком. — В каком смысле освободить?
— Твоя мать работала горничной у Грейвенов, она была… их собственностью. И Донли выбросил ее, словно мусор, узнав, что она носит девочку, когда все, что ему было нужно — мальчик. Мейбл привела ее ко мне. Я предложил ей дом, безопасное место, чтобы жить и растить ребенка, тебя, когда он родится. К сожалению, у нее не было такого шанса. Думаю, ты знаешь причину…
— Он забрал меня из ее больничной палаты, — пожимаю я плечами. Мне не грустно, просто такова реальность. — Почему Вы позволили ей вернуться в Ваш дом после этого?
Его лоб покрывается складками, и он отводит глаза в сторону.
— Из-за вины, наверное. Я уже и сам не уверен…
— И для Вас было достаточно помочь мне проскользнуть мимо внимания сыновей?
— Я дал им файл, как и всегда, когда мы поселяем новичка в групповой дом. Все, что я сделал, это подкорректировал информацию о твоем прошлом.
Подкорректировал, ага.
«Жестокое обращение» и «отсутствие родителей» и близко не подходит под это понятие.
— У Вас есть правдивая информация на меня, Роланд? — спрашиваю я, высматривая признаки лжи.
Он качает головой.
— Не потому что я не искал, — говорил он. — Тебя нет в системе, Виктория. Нет даже свидетельства о рождении. Так я и понял, что здесь кроется больше, чем ты мне рассказываешь. Технически, ты не существуешь, но мы можем изменить это, если захочешь.
Между нами повисает долгая пауза, и, когда он замечает, что я никак не комментирую его последнюю фразу, глубоко вздыхает.
— Я понимал риск, поселяя тебя в дом Брей, — его тон наполнен кристальной безысходностью. — Ты пришла в тайне, значит, тебе еще есть что скрывать. Думаю, мы видим лишь вершину айсберга.
— Вы знаете лишь то, что я Вам позволяю, не больше. — Откровенно говорю я, задерживая на нем взгляд. — Многое из того, что я знаю, в этом месте не имеет значение… но многое имеет.
Парни еще многого не знают, того, что, как предпочитают думать Брейшо, давно похоронено глубоко под землей. Но вся соль в том, что для секрета нужны двое.
Или так думают только наивные.
Единственный способ похоронить секрет — похоронить человека, источник, манипулятора.